Сибирские огни, 1961, № 8

присматривается к жизни рабочей окраи­ ны, вступает в споры, словом, проходит через то, что называется «школой пар­ тийной работы». Она, например, горячо поддерживает мысль о забастовке как средстве отстаивания прав рабочего че­ ловека. Однако о рабочих автор пишет только в связи с работой Веры, мимохо­ дом; сколько-нибудь заметен лишь са­ пожник Барковский, обладающий чув­ ством собственного достоинства и наде­ ленный пониманием существа политиче­ ского момента. Когда Вера благодарит за пожертвование в пользу пролетарской печати, Барковский говорит: «Мы ведь, барышня, не милостыню даем... Передай от нас, не могли сапожники больше... И еще передай: никто здесь не собирает­ ся ждать, пока Красная Армия буржу­ ев погонит. Политику мы не очень уме­ ем делать, а к делу ближе подойдет, пусть кликнут. Не подведем...» Еще не совсем уверенная в себе, юная подпольщица обретает веселую дерзость, именно выйдя из дома Варковского. И это глубоко верный штрих. В следую­ щей квартире, куда она заходит с неле­ гальной газетой, ей оказывают холодный прием и просят больше не приходить. Оказывается, за стеной живет человек, угрожающий хозяину доносом за чтение коммунистической печати. Вера решает­ ся доносчику навязать газету, чтобы он сам прослыл потребителем нелегальной литературы . Так она завоевывает сим­ патии еще одного рабочего человека,— того, что больше просил не приходить и который все слышал из-за деревянной перегородки. Янис Вейтынь догоняет ее на улице и говорит: «Вы молодец! Я все слышал... Знаете что, дайте мне еще не­ сколько газет. Я в мастерской ребятам раздам. И деньги соберу...» Вообще следует сказать, что Л. Квину всегда удаются те сцены, где нужно сде­ лать остроумный тактический шаг, про­ вести хитрую комбинацию. Таковы гла­ вы о том, как добывался ротатор. Или глава, повествующая о разоблачении провокации ульманисовской военщины с двумя «советскими» офицерами. Как жаль, что и здесь все силы и помыслы автора устремлены на описание событий, чисто внешним образом касающихся их главных участников. А ведь как ни за­ нимательны эти главы, глубокого инте­ реса при их чтении не испытываешь, потому что они не имеют психологиче­ ского подтекста. Автора волнует только одно: как герой выполняет задание пар­ тии. Он не старается сделать его близ­ ким читателю, проникнуть в его внутрен­ ний мир. Не оттого ли изображение под­ польной комсомольской работы в пове­ сти не передает ощущения радости ре­ волюционной борьбы, полета, вдохновен­ ной мечты юности? Любовь Веры и Арвида, естественно, должна была бы занять важное место в повести. Она дает возможность автору показать мир своих героев с другой с т о роны — и с какой! Кто не слышал и не читал о чистоте и возвышенности люб­ ви героев подполья! Автор не использо­ вал в должной мере эту драгоценную возможность. Он пишет о чувстве Арви­ да и Веры от случая к случаю и неглу­ боко. С развитием действия повести лю­ бовь героев претерпевает некоторые из­ менения. Сначала Вера не знает, что Арвид подпольщик, затем, в связи с разгромом руководства подполья, на Ар­ вида падает подозрение в предатель­ стве; через некоторое время выясняется, что Арвид выполнял важное задание партии. Эти события подчиняют себе все перипетии любви, но от этого изображе­ ние чувства нисколько не выигрывает. Самое интересное и важное происхо­ дит, как правило, за пределами пове­ сти. Автор подробно описывает, как «мо­ роз атакует Арвида со всех сторон», а когда речь заходит о книгах, которые читает Арвид, отделывается общими фразами. Он зачем-то подробно переда­ ет разговор Арвида с Долизо о возвраще­ нии первого в ячейку, не имеющий важ­ ного значения для раскрытия характе­ ров героев, и в то же время лишь в «об­ щем виде» изображает первые встречи. Арвида с Верой. «Они встретились сначала в библио­ теке, потом стали вместе прогуливаться по дамбе у Даугавы. Беседовали о про­ читанных книгах, о гимназии. Постепен­ но разговор становился все более откро­ венным, в них уже затрагивались поли­ тические проблемы». «Арвид с радостью убеждался, что не ошибся. Вера мыслит широко и сво­ бодно». (Декларация!) «Семья и гимна­ зия не могли помешать формированию верных взглядов на жизнь». (Как все просто!) Из подполыциков-коммунистов бо­ лее или менее выделяются Мальчик и Атлас. Но уже тот факт, что настоящие их имена неизвестны читателю, свиде­ тельствует о слабой их связи с цент­ ральным идейным нервом повести. И Ар­ вид, и Вера, и загадочный Яков Гут­ ман встречаются с ними редко и при весьма таинственных обстоятельствах. По сути дела, между комсомольцами и коммунистами нет глубокой внутренней связи. Вообще-то образ подпольщика Мальчика неплохо определился: осторож­ ный и гибкий ум в условиях разгром­ ленного подполья, уверенность в успехе революционного дела, прекрасное зна­ ние людей, ведущих подпольную борьбу, а следовательно, умение ими руково­ дить... Перед нами профессиональный революционер, фигура яркая и сильная! Но образ явно не развернут. Несколько слов о композиции повести. Сюжет ее распадается на слабо связан­ ные друг с другом линии. Даже линия Арвида и Веры развивается с большими > перерывами, встречи их редки и мало­