Сибирские огни, 1961, № 8

Лирический герой очерка не стал ждать, когда «время сделает свое де­ ло», он умно и тактично помогает Ване разобраться в хитросплетениях Макара Филипповича, под его влиянием маль­ чик однажды «взбунтовался», ушел от отца, пристроился к шоферскому делу, стал настоящим человеком. Трогательна одна из последних сцен очерка. Ваня выпрашивает пятитонку, чтобы съездить к Мише Желонкину, ставшему священ­ ником. Он хотел подъехать к его дому так, чтоб земля дрожала. Ваня жаждал доказать своему бывшему единомыш­ леннику, что отныне он хозяин такого «буйвола», как эта мощная машина, а следовательно, и хозяин своей судьбы. Он теперь ничего и никого не боится. А как же быть с Мишей Желонки- ным, этим славным и отзывчивым юно­ шей, который искренне уверовал в бо­ га? Ох, с ним значительно сложнее! И. Супрун только-только намекнул, в бездну каких противоречий окунулся Миша. Его характер в достаточной степени еще не раскрыт писателем. Все, что с ним произошло, находится за пре­ делами произведения. Мы познакоми­ лись пока лишь с внешней стороной Ми­ шиной жизни: узнали, что у него есть сестры, которые, видимо, «приохотили» его к вере Христовой, узнали, что он поступил в духовную семинарию, стал священником, а внутренняя работа, когда-то совершавшаяся в сознании Же- лонкина, так и осталась не показанной. А ведь он еще был электриком и любил свое дело. Эту нелегкую задачу — показать, как честный и искренний человек поверил в бога, затем стал священнослужителем, и попытался решить В. Кораблинов в повести «Житие преосвященного Сма­ рагда». Талантливый хирург, всесторонне об­ разованный Сергей Авсенев по доброй воле превратился в преосвященного Смарагда. Замысел В. Кораблинова весьма значителен: проникнуть в тайное тайных современного проповедника хри­ стианства, проследить, как ухитряется он примирить знание и веру, вскрыть внутренние истинные мотивы его пове­ дения. Следует сразу сказать, что про­ изведение читается с большим интере­ сом, публицистические отступления на­ писаны автором взволнованно, страстно. Образы отдельных священнослужите­ лей, картинки из жизни современных се­ минарий, портреты разного рода около­ церковных прихлебателей, вроде Бала­ лайкина или Ладушкина, удались писа­ телю. Удача сопутствовала ему, когда он нещадно обличал церковников, ино­ гда, правда, слишком плакатно, но все- таки ясно и определенно. Другое дело образ Смарагда. По логике событий в повести он пришел к полному крушению своей веры. Однако добраться до того, как у него все это совершилось, нелег­ ко. Для этой цели писатель использовав пространные внутренние монологи, от- ступления-восйоминания, споры с самим, собой в полубредовом состоянии, сны почти вещие, разговоры с малярией, с бесами, которые обступали его во время молитвы, понуждая к неверию. Словом,, в повести дано много такого, что отяже­ ляло восприятие событий, а не раскры­ вало их. Кроме того, в ней весьма схе­ матично рассказано о том, почему Сер­ гей Авсенев решил «принять монаше­ ский постриг». Это случилось потому, кратенько со­ общает В. Кораблинов, что в годы вой­ ны Сергей Федорович был потрясен гибелью своей семьи. Он воспринял смерть родных как господнюю кару за свое презрение к смерти, которое испы­ тывал, когда как хирург боролся за жизнь солдат. Он решил смиренно пере­ нести эту кару и дал обещание богу сразу же после войны, если будет жив, «остаток жизни своей посвятить дея­ тельному служению церкви». А перед, этим тоже в двух словах рассказано, что к семье он относился более чем спокойно, особенной любви к ней не испытывал. С женой-художницей у него «общего ниче­ го не было», а на сына он долгое время «мало обращал внимания». Сказано только, что когда Никита подрос, он «всегда находил время», чтобы внушить ему свою правду и свою веру. Такая информация, разумеется, не мо­ жет заменить изображения действитель­ ного душевного состояния героя в мо­ мент, когда он принимал столь важное решение. Вероятно, поэтому последо­ вавшие затем переживания Смарагда, весьма тщательно прослеженные авто­ ром, оказались лишенными необходимо­ го в этом случае напряжения и драма­ тизма. Автору пришлось прибегать к сновидениям, к болезненному бреду, к диалогам с воображаемой «нечистой си­ лой», то есть к испытанным аксессуарам! искусственного психологизма. Все это- ослабило силу воздействия нужного сейчас и в целом полезного произве­ дения. Известно, что верят в бога разные лю­ ди. Одни, как Смарагд или Миша Же- лонкин, от чистого сердца, другие по укоренившейся привычке, наконец, есть и такие, которые верят, так ска­ зать, из побуждений иного порядка. Им попросту до поры до времени житейски выгодна такая вера. Однако в любом случае мы не можем закрывать глаза на. истинный характер «веры в бога». У нас нередко притупляется ощущение непрекращающейся давней борьбы двух идеологий, истоки которых снова и сно­ ва в столкновении двух социальных сил,, до сих пор противостоящих друг другу в нашем мире. Это, конечно, не значит, что моя верующая бабушка, которую я люблю и оберегаю, одновременно и/ мой враг. Если бы было так просто!