Сибирские огни, 1961, № 7

тельным советским поэтом для рез­ ковпечатляющего изображения собы­ тий нашей эпохи. Вспомните, что в гла­ ве «Так это было» есть строки: «Так на земле он жил и правил, держа бразды крутой рукой!» Там же встречаются та­ кие словосочетания, как «закон пре­ зрев», или даже такой, характерный для поэзии первой половины прошлого сто­ летия эпитет, как «сын Востока». Но в том-то и дело, что все это органи­ чески «вплавлено» в интонацию имен­ но Твардовского, в его ярко индивиду­ альный поэтический почерк, — почерк крупного представителя социалистиче­ ского реализма, победоносного творче­ ского метода двадцатого века! Нет никаких сомнений в том, что его эстетические принципы и сама стихот­ ворная ткань «За далью— даль» еще дол­ го будут давать повод к плодотворным спорам, интересным исследованиям. 2. „И все одна командировка ...“ Не полностью выяснен также вопрос О том, в какой связи с предшествующим творчеством Твардовского находится это сложнейшее произведение. А вопрос этот интересен! В самом деле, объясняется ли возник­ новение замысла «За далью—даль» от­ важными признаниями автора об испы­ танном им творческом кризисе и дальней дороге, как способе ликвидации этого кризиса? Мне думается, что критик Б. Сарнов в статье «С художника спросится» (Ли­ тературная газета» от 17 мая 1960 года) слишком уж буквально принял одно из авторских свидетельств по этому поводу. Процитировав очень интересные стихи Твардовского о... плохих стихах, кото­ рые, как казалось поэту, стали выхо­ дить из-под его пера: Дрова как будто и сухи. Да не играет печка. Стихи как будто и стихи, Да правды ни словечка, — критик заявляет: ( «Это и заставило его круто переме­ нить привычное житье-бытье и, очертя голову, кинуться в далекое путешест­ вие». И вслед за этим Б . Сарнов приводит такие строки из «За далью—даль»: Изведав горькую тревогу, В беде уверившись вполне, Я в эту бросился дорогу, Я знал, она поможет мне... Если видеть в таком (хотя бы и кате­ горичном) заявлении мотивировку и пер­ вопричину создания «За далью—-даль», то выходит: «не было бы счастья, да не­ счастье помогло»! Полно, так ли? И правомерно ли пред­ ставлять автора «За далью—даль» эта­ ким сиднем, для которого дорога — нечто совершенно не свойственное, лома­ ющее «привычное житье-бытье», и, бо­ лее того, нечто такое, на что и решиться- то он смог лишь — «очертя голову»? Трудно представить себе что-либо бо­ лее далекое от истинного положения вещей! Критик мог бы и на страницах этого же произведения найти авторские при­ знания совсем другого рода, причем в одном из них дословно повторяется строка: «Я в эту бросился дорогу». Ког­ да поэт любовался из вагонного окна Дальним Востоком, ему почудился зна­ комый упрек: «Ты краю этому и года не уделил. И верно — нет!»— ...И не тому ли я упреку Всем сердцем внял моим, когда Я в эту бросился дорогу В послевоенные года? Чрезвычайно существенно и такое об­ ращение к читателю: Продолжим, стало быть, беседу. Для одного тебя, учти, Я с юных лет иду и еду И столько лет уже в пути. И все одна командировка, — Она мне слишком дорога... И это живо напоминает начало одной из глав «Василия Теркина»: Я покинул дом когда-то. Позвала дорога вдаль. Прямая смысловая перекличка — не правда ли? Следует обратить внимание на то, что «дорога» — это, пожалуй, любимое сло­ во поэта1 Именно с образом «позвавшей вдаль» дороги и человека, движущегося по ней, очень часто связано в поэзии Твардовского восприятие нашей дейст­ вительности и, более того, — само поня­ тие «Родина»! В этом для него, видимо, особенно плодотворный способ постижения и твор­ ческого освоения жизненного материала, едва ли не любимый прием художествен­ ного высказывания. Займитесь увлекательным трудом — перечитайте страницу за страницей хо­ тя бы двухтомник А. Твардовского, и з­ данный в третий раз в 1957 году: вы увидите человека на дороге бессчетное количество раз! Любопытно, что даже строчки забавно-наивного детского сти­ хотворения, запомнившиеся замечатель­ ному поэту и приводимые им в автобио­ графии, тоже содержат этот мотив. Не очень вяжутся с привычным «житьем-бытьем» Твардовского, как это понимает Б. Сарнов, ни стихотворение