Сибирские огни, 1961, № 7

Десять лет возводил он это грандиоз­ ное сооружение, создавая своего рода поэтическую энциклопедию жизни стра­ ны в пятидесятых годах нашего века. В полном соответствии с принципом социалистического реализма он правди­ во изображал жизнь в ее революционном развитии — и сам двигался вровень со временем, сам в чем-то изменялся — поэма отражает не только обогащение исторического опыта народа, но и обога­ щение жизненного (в том числе — ин­ теллектуального) опыта ее лирического героя, сложные изменения в его созна­ нии, нелегкую, порой мучительную пере­ оценку некоторых исторических явле­ ний. Пожалуй, никогда еще в нашей поэзии не наблюдалось такого чудесного сплава глубинно-сердечной исповеди — с ор­ ганно-звучной публицистической про­ поведью, такого полнейшего слияния «самораскрытия» авторской души, от­ кровеннейшего рассказа о своих, вроде как узко-личных переживаниях — трево­ гах и радостях, — с торжественным во­ спеванием героических дел партии и на­ рода. Уделив едва ли не большинство строк, строф, страниц «За далью—даль» сво­ им ощущениям, своим глубоким раз­ думьям о судьбах народа, о литературе, о предназначении поэта, о собственных творческих трудностях, воспоминаниям о детстве и т. д., . он мог с полным правом заявить в последней главе: ...Так песня спелась. Но. может, в ней отозвались Хоть как-нибудь наш труд и мысль. И наша молодость, и зрелость, И эта даль, И эта близь? Конечно, мимо внимания читателя ие пройдут ни осторожно предположитель­ ное «может», ни резко-ограничительное «хоть как-нибудь», ни вопросительный знак в конце этих строк. Что ж, это ес­ тественная авторская скромность. Но нам-то ясно, что все это действительно живет в произведении, что все это, за­ ставлявшее усиленно биться сердце ав­ тора, горячо отозвалось и в наших серд­ цах! Вспомним, что, печатая первые главы поэмы, автор сопроводил их таким жан­ ровым определением: «Из путевого днев­ ника». В самом деле, внешний «каркас» поэ­ мы — это как будто впечатления пасса­ жира поезда, причем сама последова­ тельность объектов поэтического изобра­ жения, как правило, связана с железно­ дорожным маршрутом. Перед нами, как бы увиденные из ок­ на вагона, развертываются картины род­ ных просторов — и московские предме­ стья, и «матушка Волга», и «батюшка Урал», и Сибирь («И лег, и встал, и сно­ ва за полотном пути — Сибирь!»). По­ том — Дальний Восток, тихоокеанское побережье... Реалистически, с сочной бытовой конкретностью, воспроизведена и атмо­ сфера вагонного быта, — эти неизбеж­ ные Полузнакомства в коридоре, Где на двоих-троих окно. Где моряка хрустящий китель В соседстве с мягким пиджаком. Где областной руководитель — Не в кабинете со звонком. Где в орденах старик кудрявый Таит в улыбке торжество Своей, быть может, громкой славы. Безвестной спутникам его... ...Все сведены дорожной далью: И тот, и та, и я, и вы, И даже — к счету — поп с медалью Восьмисотлетия Москвы. С поистине удивительной творческой смелостью и своеобразием достигает по­ эт совмещения условности и реальности, допуская, как только это становится ему нужным, сознательное смещение пла­ нов: за те дни, пока идет по рельсам по­ эмы столь достоверный, и вместе с тем, совсем необычный поезд — за его ок­ нами проходят многие годы. Подводя на последних страницах ито­ ги увиденному и поведанному, окидывая прощальным взглядом только что завер­ шенный десятилетний путь, поэт воскли­ цает: А сколько дел, событий, судеб, Людских печалей и побед, Вместилось в эти десять суток. Что обратились в десять лет! В самом деле, чем омрачалось ра­ достно-возбужденное настроение автора в начале путешествия? Мыслью о том, что за дальневосточными рубежами Ро­ дины... «длится вновь бессонный труд, страда защитников Кореи. С утра уста­ лые ревут береговые батареи...» Это — безошибочно точный хроно­ логический ориентир: 1950 год. А между тем, рассказывая о дальней­ шем маршруте поезда, поэт страстно от­ кликается на такие события, как восста­ новление социалистической законности, движение молодежи на целину и вели­ кие стройки коммунизма в Сибири, изме­ нения в колхозной жизни во второй по­ ловине пятидесятых годов и т. д. И путь поезда начинает представлять­ ся нам путем самой страны: Спасибо, Родина, за счастье, С тобою быть в пути твоем! За новым трудным перевалом — Вздохнуть с тобою заодно, И дальше в путь — большим иль малым, Ах, самым малым — все равно Она моя —твоя победа! Она моя —твоя печаль, Как твой призыв: Со мною следуй.