Сибирские огни, 1961, № 7

После этих неожиданно вырвавшихся признаний старик съеживается, сги­ бается у печи — маленький и тщедушный, его костлявые плечи содрогаются. А когда старик успокаивается, натянув малицу, покидает избушку. Мешком зава­ ливается на нарты . Взмахивает хореем. И отдохнувшие олени уносят его в тундру, над которой занимается после долгой полярной ночи з а р я нового дня. ...Вспоминая об этом, я пополняю блокнот заметками и думаю, что Ямал — это, конечно, не конец земли, как переводится слово с ненецкого на русский. Ямал — удивительная земля. Здесь, старое отступает, но кое-где еще не исчезло. Здесь новое ворвалось властно, сильно в жизнь кочевников. Здесь люди пере­ рождаются на глазах . Но контрасты все еще остаются. Где-то в просторах тундры еще кочует старый Тибичи, а его сын уже бригадирствует в колхозе. Молодые ненцы борются за звание ударников комму­ нистического труда, а старый кочевник зачарованно слушает музыку Чай­ ковского. Г л а в а о д и н н а д ц а т а я Энсу Павлович Вануйто в обычном для него костюме — ватной куртке и се­ рой шапке-ушанке, в резиновых сапогах — вышагивает по улочке, ведущей на до­ щатые мостки. Я — за ним. — Спешить надо, — бросает через плечо Энсу Павлович, — в два дня не управимся. Дорога не близкая. А на пути... Что будет на пути, он не сказал . Об этом я узнал значительно позже. А пока мы подходим к покачивающейся на волне лодке-неводнику. Посредине, заляпан­ ный мазутом и маслом, отчаянно пахнущей бензином, возвышается ничем не прикрытый двигатель. Рядом с ним — пяток грубо отесанных весел. Какой-то ненец уже сидит на корме, заложив руки в рукава старой малицы , и покуривает трубку. Выражение его лица таково, что посмотришь и сразу убедишься: этому человеку спешить некуда. Будет он себе сидеть часами или плыть сутками — все равно. Время его не интересует. А нам надо торопиться. Потому Энсу Пав­ лович что-то по-ненецки говорит человеку, в три погибели согнувшемуся у мотора. Я его сразу и не заметил. После слов Энсу Павловича мужчина распрямляется. Его лицо так вымазано в мазуте и масле, что нужно хорошо присмотреться, чтобы узнать, кто перед вами. — A-а, Суптя! — узнаю, наконец, моториста. Молодой ненец в таком же, как у Вануйто, ватнике отирает рукавом потный лоб. Согласно кивнув головой в ответ на слова Вануйто, он снова нагибается к двигателю. А время идет себе да идет. Я уже не смотрю на циферблат. Знаю по опыту: на Севере лучше не спешить. Судя по всему, моторист Суптя явно про­ тив торопливости. Через какой-нибудь часок он усаживается на борт, выкури­ вает одну за другой три или четыре папироски. А потом нагибается над двига­ телем. — Ны вер , ны вер, подружка моя, — отчаянно коверкая слова, напевает Суптя, позвякивая ключом. Что шоферы ненадежные друзья... Один и тот полюбившийся куплет он напевает бесконечно. Я всерьез опа­ саюсь, что, не разбираясь в моторе, Суптя просто хитрит, оттягивая время. Но ошибаюсь. Напомнив еще раз о дружеской верности шоферов, он выкуривает еще пару папирос и берется за рукоятку. Мотор чихает, захлебывается, затем рвет тишину отчаянным рокотом. Неводник бьет, как в лихорадке. От его бор­ тов расходится мелкая рябь. Ни слова не говоря, Суптя отворачивает руль, и, взбурив винтом воду за кормой, неводник, приподняв нос, отходит от пристани. Со скоростью пешехода мы продвигаемся вперед по течению, сворачиваем влево, потом вправо, выбираемся на средину тундровой речки и начинаем уже известные манипуляции. То приближаемся к Яр-Сале, то отодвигаемся, так, что