Сибирские огни, 1961, № 7

бы никто не услышал , сказал мне старичок, ненец из чума в Гыде.— Многознаю­ щий, сильный... Сын старика — моторист катера, окончивший семилетку в школе-интерна­ те, услыхав эти слова, засмеялся. Потом махнул рукой, дескать, что со старого возьмешь! — А это ,— показал старик на медленно прошедшего возле нас ненца,— шаман—арка! Маленький шаман, значит, не страшный... Так что же вспомнился мне старик Тибичи Сюнзыку? Ах, да! В той избушке, что приткнулась возле устья речки Пимеюн, поселился летом позапрошлого года бухгалтер по профессии и охотник по призванию Дмитрий Иванович Зотов. З а ­ брался он в эту даль. Дальше уж некуда. Набрал плавника, что нагоняет Карское море, и приспособил бревнышки для избушки. Справная избушка получилась. Песца вокруг полным-полно. Поохотился, что надо. Вспоминая разговор с Зотовым, я явственно слышу его глуховатый, немно­ го простуженный голос и хорошо вижу, как , оттерев ладонями щеки, он так же неспешно, как и начал , продолжает свой рассказ: — Одна и была у меня радость — Тяпка. Кликнешь — так она к ногам, что собака... — Собака? — Не-е, песец у меня был, Тяпкой прозвал его... Однажды море выбросило на берег две бочки. Откатил их Дмитрий Иванович, вскрыл — с сельдью. В пищу не годятся — попортились. И решил подкармли­ вать песцов, подкладывал селедку у норок, под кочками. Песцам понравилось. Обжились они вокруг избушки. А один самым смелым оказался — ждет , когда бросят ему корм. День за днем приучал . Зотов зверька. И до того дошло, что песец стал брать селедку из рук, а потом заходить в избу и, привязавшись к че­ ловеку, начал проводить с ним всю долгую полярную зиму. Отполыхали сияния. Отшумели злые вьюги, в снега затопившие избушку. Выглянула из-за горизонта первая заря. Тогда-то и раздался около избушки шум. От быстрого бега тяжело дышали олени. Дмитрий Иванович распахнул дверь, а навстречу ему, молодцевато соскочив с нарт ,— крепкий старик, одетый налегке, в одной малице. — Луце, ань торово! (Русский, здравствуй!) — произнес приехавший.— Рассказывай, угощай! — протиснувшись в избушку вслед за хозяином, он, широко раздувая ноздри, принюхался к кипящему чайнику .— Сюнзыку Тибичи я ,— до­ бавил, растягивая в улыбке сморщенное лицо и обнажая желтые кривые зубы. Они пили чай круж ку за кружкой, тяж ело отдуваясь и как бы нехотя пере­ кидывались отдельными фразами. — Как живешь? Как дела? — спрашивал Дмитрий Иванович. В ответ старик бормотал что-то, повторяя: — Уле вайво, очень плохой дела! Уле вайво!.. Никто не хочет шаман. Все смеются шаман, — ты кал он себя в грудь. — Был арка-шаман, нет арка-ша­ ман! — горестно покачивал он головой и тянулся к очередной круж ке крутого кипятка. — Каслаю в Мунгудолянка! Кто за оленями смотрит? Костя Надынги не хочет, смеется: в колхоз, говорит, иди. Нет, моя в тундру! И олешки — мои... Кто за ними смотреть будет? — сокрушался старик. — Сыновья Тибичи Урк и Мядунта Тибичи — с колхозным стадом. Не хотят быть со мною. Стыдно, гово­ рят, отец — шаман! У-уу! — сердясь, потрясает кулаком старик. Дмитрий Иванович понимает: старый шаман потерял свою власть. К нему уже не обращаются за помощью, когда в чуме появится больной — на фактории есть врач. Во всех делах обходятся без него ненцы. Родной сын оставил шама­ на — ушел в колхоз, стал бригадиром. — Сюнзыки Тибичи ничего не может... Люди сильнее шамана стали. Все ша­ маны. Все!