Сибирские огни, 1961, № 7

пружинящая и всегда, даже в самую сушь, влажная. И чахлые кустики, и скрю­ ченные березки — все это возвращает к действительности. Да, тут Ямал и Запо­ лярье. Тут — А ксарка — рыбацкий поселок и районный центр огромнейшего Приуральского района Ямало-Ненецкого национального округа. Менее тридцати лет тому назад было на этом месте пустынно, как в тундре. И была тундра. Не совсем глухая, как за Яр-Сале, например, но настоящая, лишь украшенная редколесьем . В нагорной стороне елкой, лиственницей, а в Талой стороне — березняком и талом — низкорослым кустарником. И зредка появля­ лись на взгорье чумы кочевников. И бродили в этих местах охотники. По реке Нандыс, что тянется в Оленгам сор, а затем в сор Неутинский и, круто сворачи­ вая, возвращается к Оби. Не покидала здесь удача рыбаков и охотников. Отмен­ ную рыбу добывали они. Не пустовали их капканы . В конце тридцатого года пришли сюда русские люди. Ходили, смотрели, при­ кидывали. И взялись з а топоры и пилы. А время спустя бревна лиственниц с На­ горной стороны легли срубами новых домиков. Все пошло в дело строителям: и ель, и березняк, и тал . Стежки тропок стали улочками, а вдоль них вытянулись одноэтажные домики. С каждым годом больше и больше. На виду у Оби, на виду у тундровых просторов, что так хорошо оглядываются с высокого берега реки, вырос поселок Аксарка. (йода переместился с далекой реки Щ учья , с махонько­ го поселения, районный центр. И уже не в Щучье, а в Аксарку потянулись нар­ ты ненцев, кочующих от Байдарацкой губы. Тогда-то и попробовали некоторые ненцы жить так же , как русские,— в деревянных чумах — домиках, где не ест чад костров глаза , где в зимнюю стужу тянет хорошим морящим теплом от рас­ каленных кирпичей русской печи. Попробовали и обзавелись своими домишками, поставив рядом с ними чумы — кочевать-то без них нельзя! Невдалеке от доми­ ка русского охотника Николая Поромова срубил себе домик ненец Василий Нар- каги, а через улицу от него поселился в своем домике коми Федор Кожевин. — Повидайтесь с Федором Серапионовичем Кожевиным,— посоветовали мне в Приуральском райкоме партии,— он председатель колхоза. С основания в Аксарке живет. Знающий человек... И вот я жду Федора Кожевина, сидя на влажных ступеньках. Выкупавшие­ ся в луже гуси старательно выщипывают средь втоптанных кочек зеленоватую травку. Теперь к луж е приближаются две огромные свиньи. Перевалившись на коротких ножках, они, тяжело охнув, заваливаются в грязь. — Здравствуйте! — слышу голос и поворачиваюсь к подошедшему— Я с Панн-Пана. А головы нет? — И он присаживается на ступеньку, извлекая из кар­ мана потертый кожаный кисет. Протягиваю незнакомцу сигарету, показавшуюся совсем махонькой в его заскорузлых, прокуренных до крутой желтизны пальцах. И знакомлюсь. — Уфимцев я, Иван Григорьевич, звеньевой с Пани-Пана. Знаете такой? — Бывал на Пани-Пане — это значит по хантыйски — налимий песок. — Точно, налиму у нас сколь хошь,— кивает Иван Григорьевич ,— и муксу­ на, и сырка, и пыж ьяна — всякой рыбы достается. У Ивана Григорьевича большие руки работящего человека. Посмотришь на такие руки и сразу проникнешься уважением к их обладателю: немало хорошего сделали эти руки со вздувшимися венами, с увеличенными косточками, с трудом сгибающимися пальцами. — Я с тридцатого года тут на рыбацтве,— замечает Уфимцев, перехватив мой вгляд и неловко пряча руки, поправляет маленькую шапчонку, из-под кото­ рой выбивается р едкая прядка седых волос .— Сами Аксарку строили тут и за­ жили... А лицо у Ивана Григорьевича несколько плоское и с таким коричневым за ­ гаром, какого не добудешь, даже если все лето прожаришься на Черноморском пляже. Коричневая кожа лица выдублена ветрами, посечена дождями и колкой пургой, может, оттого и в мелких морщинках.