Сибирские огни, 1961, № 7

В летнюю пору, когда солнце без устали кочует по небу, неярким ковром трав устлана ямальская тундра. Она изящна в простоте и скромности своего уб­ ранства. В темной изумрудности трав нет-нет да и вспыхнут оранжевые огоньки багульника, а то выглянут, будто прищурившись на солнце, желтые лютики... Пройдет время. Уставшее солнце откочует на зиму в голубые дали юга. И потускнеет тундра. Но для ненцев и тогда она не потеряет своих приметных черт. В названии поселения, песка, возвышенности, реки или озера, протоки или залива, не мудрствуя лукаво, запечатлеет северянин самое главное. Яр-Сале — некогда назвали ненцы одно место на Ямале. Это значит — мелкопесчаный мыс. И очень метко. Так и появилось на картах название посел­ ка —• столицы Ямальского полуострова. И хотя население его просторно р азме­ стится в одном четырехэтажном здании большого города, поселок — районный центр главенствует над землей, равной по площади двум, трем иным государст­ вам. А что такое Паюта? Это значит — Тальниковая речка. Антипаюта? Такая же речка, только извилистая. И пусть рядом с нею будут другие речки, тоже в тальниковых зарослях, тоже извилистые, их с Антипаютой не перепутаешь: она будет извилистее других. То — в переводе на русский я зы к означает — озеро. Мун — протока, речка. Если протока приведет плывущего в озеро, она имеет на­ звание Мунтолово. Просто и понятно для каждого жителя этих тундровых мест. Вот только среди сотен названий удивляет своей непонятностью одно: Аксарка. В переводе с хантыйского это значит Лисья морда... Как появилось это название поселка? Может, оно плод игры воображения? Быть может, в нем — легкая шут­ ка? Или запечатлевшийся случай на охоте? А возможно, проявилось в этом на­ звании недружелюбие одного кочевника к другому? Никто из его жителей объяс­ нить не смог. Отличается оно от других поселений Севера невероятным количе­ ством собак. Огромные, разномастные псы с лобастыми головами и очень пони­ мающими глазами неотступно следят за прохожими. Они выглядывают из-под до­ щатых заборчиков, из подворотен, с крыш приземистых избушек, не спеша про­ гуливаются по деревянным мосткам тротуаров, нежатся, развалившись на пере­ крестках улочек и переулков. Словом, чувствуют себя хозяевами. А улочка, по которой я иду, становится тропкой, сворачивает влево, вполза­ ет на возвышение, тянется мимо деревянных срубов с подслеповатыми оконцами. Сейчас полдень. Солнце щ едро разливает над просторами негу и леность. Из-под горы доносится отрывистая сирена катера. Легкий, как дыхание, ветерок приносит с Оби прохладу. Тропка снова становится улочкой, петляющей по взгорью. В конце е е __ большой деревянный дом — контора колхоза имени Чапаева. Подхожу к дощатой, с широкими щелями, покосившейся двери. Толкни, и — распахнется. Тем не ме­ нее на ней висит огромный, вконец проржавевший .замок, дужка отвисла под его тяжестью и ключ, конечно, не требуется. Но делать нечего — замок есть замок! Присаживаюсь на скрипучие ступеньки. На рассвете прошел дождь. Еще не просохли лужи. В них плещется солнце, и, кажется, от этого синеватая поверхность воды рябит и морщинит. К самой большой, около сарая, с гоготом спешит гусиное семейство. Желтыми шариками скатываются гусята в воду, взметывая крылышками бисеринки брызг. От навеса как-то боком, степенно и горделиво, появляется золотохвостый петух. Он глухо кохкает, сзы вая беленьких, как обские чайки, курочек, но, позабыв указать на­ ходку в куче жухлого сена, вдруг пыжится и пронзительно на весь двор кукаре­ кает. Тягуче мычит корова. Доносится позвякивание ведер. Я смотрю на залитый солнцем колхозный двор, слушаю обычные для села звуки и забываю , что нахожусь за полярным кругом. К аж ется мне, что эхо во­ все и не А ксарка , а самое обычное село, каких много в Центральной Сибири, где- нибудь, скажем , в Черепановском районе. Но, с другой стороны сарая развешены старые рыбацкие сети, и легкий ветерок тянет запахи свежей рыбы. А дальше за колхозным амбаром стелется на взгорье буроватая земля тундровая, хлипкая,