Сибирские огни, 1961, № 7

Взойдя на трибуну, Алексей Максимович долго не мог утихомирить бушующий приветствиями зал. Наконец ему удалось это сделать — и он начал свою речь: — Россия, из которой я сюда приехал, — громадна по своим разме­ рам, но она изобилует и количеством людских страданий. Нигде в мире не велика так смертность, как в царской России, и не только в силу так ■называемых естественных причин — болезней и эпидемий, но и в резуль­ тате специфических особенностей этой страны — в результате системати­ ческого голодания крестьянства, нелепых, пожирающих сотни тысяч жиз­ ней, войн, и, наконец, в результате жесточайшего правительственного тер­ рора— избиений и казней, применяемых к десяткам тысяч людей! — Царское правительство, которому я имею честь противостоять, — продолжал Горький, — по мере сил своих старается скрыть от общест- ¡венного мнения всего мира, в особенности от народов тех стран, где оно надеется получить денежную помощь, все эти позорные явления, все свои преступления и бесчинства. Оно даже пытается создать дымовую за­ весу в виде так называемой Государственной думы — ублюдочного подо­ бия парламента, столь же мало похожего, например, на ваш Конгресс, как дворняжка на тигра... Расчет прост — «У нас конституция, — заявля­ ет вам хитрец Витте, —у нас есть даже парламент, у нас все в порядке, ¡можете смело давать нам взаймы...» Дружный хохот пронесся по залу. Аудитория была полностью завоевана. Всем присутствующим стало ■окончательно ясно, что у царского правительства, конечно, есть достаточ­ но причин ненавидеть Горького лютой зоологической ненавистью и идти на любые меры, чтоб даже за океаном он не чувствовал себя в безопас­ ности! Алексей Максимович перешел к беспощадному разбору тех основ, на которых строилась политика российского самодержавия, в том числе шовинизма и расизма. — Я отвергаю вражду рас и наций...— заявил он под грохот аплоди­ сментов.— Я не верю в существование специфической объективно есте­ ственной и обоснованной психологии, которая вызывала бы у белого че­ ловека объективно непреодолимую ненависть к человеку черной расы... Расовая дискриминация — это лишь продукт политической пропаганды... Борьба рас — варварство, нелепый пережиток далекого прошлого... В мире остался лишь один поддающийся логическому обоснованию вид борьбы между людьми — это борьба классов. В эту борьбу я верю, я ее вижу и ощущаю, как нечто неизбежное и даже законное, естественное... Это борьба за установление на земле социализма!.. Овация, устроенная Горькому по окончании его речи, превзошла все, что было до сих пор. Весь зал, стоя, гремел аплодисментами, криками, топотом ног. Люди, сидевшие на верхних ярусах, с риском для жизни спу­ скались по выступам и занавесям, по шнурам и кронштейнам на форплан сцены, сваливались к подножию трибуны — и кричали, и били в ладони, и снова кричали... — Лонг лив Горький... Даун виз тцар... (Многие лета Горькому... До­ лой царизм!) Полтора часа понадобилось Алексею Максимовичу и его спутникам, чтобы выбраться из Сентрал-Пэлэйс на улицу! Он уже не мог пожимать руки, не двигались пальцы. Люди сами хва­ тали его онемелую руку, трясли и жали. Иные ограничивались тем, что трясли его за рукав, некоторые довольствовались просто прикосновени­ ем. Ноги его были отдавлены энтузиастами. Неосторожно надетые штиб­ леты из «пэтент леззер» — лакированной кожи, превратились в товар для старьевщика. Но и на улице оказалось не легче: полисменам в касках