Сибирские огни, 1961, № 7

уничтожила долголетний труд людей... Тяжело давят душу эти преступ­ ления, в которых нет преступников, а только одни жертвы. ...Больше свободы людям, чтобы они могли развивать свой пытли­ вый ум, чтобы они научились предупреждать несчастья, подобные тем, которые поразили Неаполь и Сан-Франциско. Больше знаний людям, больше труда в развитии наук! Мы на нашей земле одиноки в простран­ стве Вселенной, пусть же это одиночество соединит нас всех в одну семью перед лицом загадок жизни... Я верю в разум человека, я верю, что он все отгадает и все победит, я уверен, что со временем он заранее будет знать, что творится в темных недрах земли. И он будет в силах предупредить несчастия, подобные по­ разившему Сан-Франциско... ...Во все тяжелые моменты жизни, во все трудные минуты ее — мое сердце пело всегда один гимн: — Да здравствует человек!!» Когда Алексей Максимович прочел эту статью, так перекликающую­ ся с «Детьми солнца», своим новым квартирохозяевам — супругам Мар­ тин, он сам изумился ее действию. Несмотря на то, что Престония Ивановна и ее муж Слушали, по су­ ществу, лишь перевод, притом далеко не очень совершенный в смысле литературной экспрессии — они оба были потрясены жаром и убедитель­ ностью этого обращения... Вся в слезах, Престония Ивановна чуть не бросилась целовать Горь­ кого. Она бормотала, захлебываясь слезами: — Ю ар нот э коммэн мэн! Ю ар хевн-инспайрд! (Вы — не простой человек! Вы — человек, вдохновляемый небом!) Алексей Максимович смущенно оправдывался: — Ну что вы, миссис Мартин! Когда кто-то горит заживо или прова­ ливается в тартарары, думаю — всяк будет чувствовать то же самое... Статья Алексея Максимовича была напечатана в газете «Нью-Йорк Америкен» на следующий же день и произвела колоссальное впечатле­ ние. Множество газет перепечатало ее целиком, другие — в выдержках... И вновь пестрели газетные полосы Америки крупными заголовками: «Выдающийся гость США Максим Горький — о землетрясении во Фриско...» «Максим Горький — скорбит и утешает!» «Он не злопамя­ тен — признак большого сердца и высокого ума». Марк Твен был все время на стороне Горького в этом его конфликте с контратакующим капитализмом и мещанством... Сразу же, как только вездесущие газеты сообщили о выселении Алексея Максимовича и его спутников из отеля «Бельклер», великий бо­ рец против пошлости и глупости Твен-Клеменс вызвал к себе репортеров главнейших газет и сделал им следующее гневно-язвительное заявление: «Горький прибыл в нашу страну, чтобы силой своего великого имени, а он поистине велик в своих писаниях, способствовать созданию фондов в помощь Российской революции... Я был твердо уверен в его колоссаль­ ных возможностях, но его попытались в этом урезать, пообстричь... То, что было с ним проделано, является нечестным, несправедливым, нело­ гичным и жестоким... К сожалению, он столкнулся с силой, созданной как бы одновременно из кованой меди, котельного железа и того самого гра­ нита, из которого состоит Гибралтарская скала. Ни факты, ни урезонива­ ния, ни какие-либо доказательства не способны повлиять на этот утес не­ лепости, так же как легкий морской бриз не в силах хоть сколько-нибудь пошевелить вышеупомянутую скалу...» Твен несколько ошибся все же... Когда простой народ Америки прочел в газетах могучее, бодрящее и утешающее послание Горького по поводу страшного сан-францисского