Сибирские огни, 1961, № 6

кие-то исполинские толстостебельные водоросли, поднимающиеся со дна океана к его мутно-светлой поверхности, высились справа и слева небо­ скребы, которые здесь, казалось, не в шутку, а на самом деле скребли небо! — Это какое-то издевательство над человечеством...— невольно вы­ рвалось и у Алексея Максимовича. Издали, с моря, Нью-Йорк представлялся огромной челюстью с не­ ровными, темными зубами... Казалось, достаточно неосторожно прибли­ зиться к этой челюсти, и она захватит и начнет пережевывать с привыч­ ным равнодушием... Войдя же в этот город, дышащий тучами дыма, сопящий, как обжо­ ра, страдающий ожирением, человек невольно должен был чувствовать себя в желудке, сделанном из камня и железа! — Я впервые вижу такое своеобразное коварство...— сказал Алексей Максимович.— Нигде не казались мне люди столь объективно несчастли­ выми, как здесь,— и в то же время нигде не видал я их столь трагикомиче­ ски довольными собою... Теперь уже мне начинает представляться, что у Статуи Свободы, там на Бидлоу-Айленде,— в руке не факел, а что-то вро­ де раскаленного доллара... Он светит и властно влечет к себе, но прикос­ новение к нему — смертельно... Несколько примирило Алексея Максимовича с Нью-Йорком, так ска­ зать — отеплило чуть-чуть его сердце посещение Центрального парка... Почти в центре колоссального города, посреди лязга и грохота по­ ездов — надземных и подземных, рева сирен и гудков, облаков дыма и паутины бесчисленных проводов, глазам его вдруг предстали густоли­ ственные лесные урочища, тихие, манящие свежей весенней зеленью и пе­ стротой цветов поляны... Пруды, подернутые безмятежной ряской и невесомыми подковками кувшинок... Огромные площадки для игры и беготни ребят, далеко уходящие просеки и аллеи... Т о— благоустроенные павильоны для отдыха или для спасения от дождя, то нечто вроде доисторических дольменов — подобие романтиче­ ских укрытий и гротов. Апрель здесь был уже месяцем звонкого птичьего ликования. Неволь­ но то и дело останавливался Алексей Максимович, прислушиваясь к не­ ожиданным этим звукам, дорогим и милым с детства: — Вот, вроде — дроздики, свистунки... А вот зяблик захлебывается, плутенок... А вот и дятел разразился барабанной дробью!.. Было радостно, почти трогательно увидеть на деревьях не просто гнезда, а и специальные домушки — притом не только для привилегиро­ ванных скворцов, а и для иной пернатой твари. Но в особенный восторг привели Алексея Максимовича беззаботно и бесстрашно носящиеся по ветвям соперницы птиц — легкотелые, словно крылатые белки! Их было много в этом удивительном убежище от шума и грохота, в этом необыкновенном заповеднике, как бы вызов бросавшем всей каменно-железной черствости мира, всему окружающему царству Желто-Золотого Заокеанского Дьявола! Уже незадолго до заката Алексей Максимович и его спутники под­ катили на своем дребезжащем кадиллаке к похожему на древний Гали­ карнасский храм величественному мавзолею Гранта. Над берегом реки Гудзон, на просторном Риверсайд-Драйв (Береговом проезде) высилось двухъярусное сооружение с двумя колоннадами — верхней и нижней. К нему вели террасовидные ступени. На фронтоне нижней колоннады были написаны издалека видные слова, принадлежавшие Гранту: «Да будет мир!»