Сибирские огни, 1961, № 6

лидер новой русской литературы, чрезвычайный и полномочный посол грядущей России — Максим -Горький... Встретились, несмотря на разницу в возрасте (Горький был ровно вдвое моложе!), как равные. Перед самой встречей Морис Хилквит тихонько сообщил Горькому: — Великий Сэм (так любовно именовали американцы Марка Твена по его настоящему имени — Сэмюэл Клеменс) принял на себя руковод­ ство Всеамериканским комитетом по оказанию содействия революции в России... Он будет считаться почетным председателем этой организации... Среди участников банкета было немало и других широко известных писателей США. Присутствовал Девид Грэхэм Филиппе, ровесник Горь­ кого, автор многих популярных романов ярко выраженного реалистиче­ ского направления. Был и очень любимый американцами Финлей Данни, тщательно выбритый, щеголеватый, в высоком воротничке,— создатель серии книг с постоянно действующим полукомическим героем мистером Дули. Придуманное им название «Мистер Дули в дни мира и в дни вой­ ны» стало настолько ходячим, что впоследствии использовалось в разных вариациях бесчисленное число раз другими писателями Англии и Америки... Участвовали, разумеется, и прикрепленные к Горькому бородатый, но с юными глазами поэт Эдвин Маркхэм и худощавая с умным, ирониче­ ским взглядом Ида Минерва Тарбелл, а также и встречавший Алексея Максимовича еще на корабле Лерой Скотт, подчеркнуто и гордо имено­ вавший себя «горьковцем»: — Ай эм э стрэйтфоруорд горковит! (Я — убежденный последова­ тель Горького!) Что касалось Мориса Хилквита, он чувствовал себя просто именинни­ ком. Ведь Горький только что, совсем недавно, был на родной ему лат­ вийской земле, ходил по улицам древней и прекрасной Риги, общался с дорогими его сердцу дуббельнскими и дзинтарскими моряками, рыбака­ ми, художниками — резчиками по янтарю... Были люди и других профессий — например, крупный экономист Уолтер Вэйл, физиолог Брубейкер и еще много-много видных нью­ йоркцев... Но все-таки все они меркли— подобно звездам в полнолуние — ря­ дом с «великим Сэмом»! Хотя уже немало повидал Алексей Максимович необыкновенного и. вроде, привык не удивляться, но и он ощущал озноб радостного возбуж­ дения: перед ним — создатель бессмертных образов Тома Сойера и Гекль- берри Финна, таких колдовских книг, как «Принц и нищий», «Янки при дворе короля Артура», «Жизнь на Миссисипи»!.. ...— В нашу, славящуюся свободой, страну пожаловал гость из са­ мой угнетенной страны европейского континента — России,— говорил Марк Твен, дружески взяв его за руку.— Но мы не должны забывать, что эта страна подарила миру таких великанов мысли и творчества, таких всеми признанных учителей, как Лев Толстой и Достоевский, на чьих кни­ гах воспитываются поколения мыслящих американцев... Максим Горь­ кий является продолжателем самых высоких традиций русской литерату­ ры. А кроме того, он — один из редких, даже редчайших примеров гар­ монии между словом и деянием... Горький может быть гордостью литера­ торов всего мира, поскольку он действенно и неустрашимо борется за про­ поведуемые им девизы и истины... Когда затихли прервавшие его аплодисменты, Марк Твен продолжал: — Максим Горький приехал к нам, чтоб непосредственно, живыми словами поведать нам и нашему народу о больших трудностях, испытыва­ емых патриотами-революционерами России в их борьбе за лучшее буду­