Сибирские огни, 1961, № 6

— Бумагу надо. Бумагу в руку. — Придет Лида, напечатает. Зачем такая спешность, Василий Петрович? — Не мне. Тебе тоже. Нет — так нет. Подожду. Ты свое дело начина­ ешь, я — свое. У всякого своя смелость, свой рыск. — Ну вы-то, Василий Петрович, я думаю, в жизни уж никогда ничем не рискнете,— сдержанно сказал Цагеридзе. И еще раз проверил заготов­ ленный им еще с вечера короткий деловой текст приказа о начале работ по спасению леса. Ему показалось, что Лида пришла — в «предбаннике» что-то стукнуло. — Рыск мой какой,— весело блеснул глазами Василий Петрович и выплюнул недокуренную папиросу на пол, придавил ее подшитом вален­ ком.— Рыск Простой —- голова чтобы осталась. Скупо? Вот тебе тогда кросворт. — Многовато у вас кроссвордов. Сверх лимита... — А что? Понимай. Лида приоткрыла дверь, просунула голову. — Вам ничего не нужно, Николай Григорьевич? Я пришла. — Пожалуйста, Лидочка. Вот, перепечатайте этот приказ побыстрее- Она взяла листок бумаги, пожала плечами с сомнением: «Такой ко­ ротенький?» И через минуту защелкали клавиши машинки. Василий Петрович, шаркая подшитыми валенками, разгуливал по ка­ бинету. Мял в крупных, жестких пальцах папиросу. — Разгадывай, начальник. Вот так. В Тасеевой стоит штаб фронта. Партизанский. Из Долгого Моста, умри, надо доставить туда пакет. Об­ ратно — получить приказ. А в Абане путь перерезан — белые! Казачий от­ ряд. По всем дорогам мотаются вершие, хрен пройдешь. Попадается в лапы казакам парень. Обыскали — пакет. Куды денешься? Приговор — к стенке. Вопрос: чего он пошел, когда знал, что дороги все перехвачены?' Ответ: рыск, может пройду. Надо! А его — к расстрелу. Зима, мороз. Ночь провести в холодном амбаре, утром — на мушку. Амбар арестант­ ский от штаба через дорогу. У забора конь, в сани запряженный. Вечер, темень, морозная муть. Ведут не связанного, под револьвертами. Куды к чертям убежишь? Руки за спиной складены. Не так шевельни, две пули в спину. А скажи: есть разница -—в грудь или в спину? Сегодня вечером или завтра утром? Повернулся. Успел: бац одного в морду, бац другого. Сбил с копылков. А заслонило ум: револьверты отнять. Вся душа к лоша­ ди. Ночь скроет. Повод от забора отвязал в сани упал. Тут бич ременный. Один миг пропусти — и пули уже полетят. Когда те из сугробов выберут­ ся. А рыск. Все одно — пули. Не сейчас, завтра. Рубанул бичом коня так,, чтобы двадцать верст скакал, хвостом крутил. А он не крутнул. Не поска­ к а л— лягнул. Уросный, холера. Из оглобель задними ногами вымет­ нулся. Ударь тише — побежал бы. А черт мог знать характер лошадий? Теперь хлещи не хлещи — езды не будет. В оглобли коня заправлять — сто раз застрелят. Одно: бежать так. Побежал. Собаки со всех дворов охватили, рвут. А те стреляют уже. Гонятся. Чего парню? Еще один рыск. Пасть в клубок собачий, вроде убит. Те подбежали. Он раз одного под но­ гу, другого под ногу. Собакам их в зубы. Тем все одно, кого рвать. И ре­ вольверты теперь уже выхватил. Побежал далее. В ночь. А ночь — помощ­ ница. Считал? Три рыска подряд состоялись. Холера тебе! У поскотины, . вот сюда,— ткнул пальцем себе в бок Василий Петрович.— И-их! Вер- ший патруль из винтовки его все-таки подрезал... Было ясно, что Василий Петрович рассказывает о себе. Но в чем тут-. «кросворт», Цагеридзе не мог догадаться. Какую мысль в тугую вязь сво­ его рассказа заложил главный бухгалтер? — И как же вы спаслись потом? — спросил Цагеридзе. Ему хотелось/