Сибирские огни, 1961, № 6

во ушла к лесу, за жердевые ограды дворов, в глухую черноту ночи, и там уже с отчаянной мужской откровенностью поведала вслух и всем, что делает с сердцем парня любовь. От лесу пересекла улицу поперек, постояла над торосисто взбугренной рекой, на крутом обрыве берега, раз­ мышляя о необъятных просторах родной земли. Тихо-тихо по берегу уда­ лилась в самый нижний край поселка, к дороге на Покукуй, где начина­ лись сплавные сооружения рейда, — там заявила весело и твердо, что «лучше нету того цвету, когда яблоня цветет». И вернулась в центр, оста­ новилась у конторы, рассыпая озорные частушечные припевки, которые тут же обросли живыми, смеющимися словами: Ты подгорна, ты подгорна, Широкая улица. На тебе, моя подгорна, Милая балуетца... Всплеск ладоней, дробный топот ног... Так начиналось всегда. С далекого, волнующего зова гармони и с этих припевок, может быть, и очень старых, но никогда не стареющих, как и все, что безымянно сложилось в народе, обкаталось временем, вы­ светлилось словно речная галька. Все уже знали: Женька Ребезова запела. Это у нее первая буква в азбуке — «милая балуетца...» Милая-то, милая, ничего не скажешь, дей­ ствительно— милая. И что балуется— тоже ничего не скажешь. В ме­ ру! Но ведь и меры бывают разные... Сейчас, по неписаному уставу, подпоет ей Феня, таким же бойким, но только более тонким и еще озорнее звенящим голоском. Но Феня не успела — врезался крепкий басок. Лес зеленый, лес зеленый Выше крыши не дорос. Наши девушки не смеют Показаться на мороз. И сразу повсюду захлопали двери, замигали на опушенных инеем стеклах окон желтые огоньки, одни гасли, другие — вспых-ивали. А гармонь звала и звала, не уходила погреться, словно на дворе и мороз был не за двадцать пять и не голые пальцы гармониста нажимали лады. Максим выжидающе смотрел на Михаила. Постучал кулаком себе в грудь, покрутил указательным пальцем вокруг сердца. В который раз проговорил: — Пошли, Мишка. А? Тянет, понимаешь... Наконец Михаил снисходительно улыбнулся, лениво забрался всей пятерней Максиму в волосы, давнул ему голову книзу. — Ну, пошли, так и быть! Ради тебя, Макея. Только. Его и самого тянуло на улицу не меньше, чем Максима. Но тот со своей прилипчивой просьбой очень кстати выскочил первым — теперь можно было малость и покуражиться. — Черт-те знает — холодно... Они в комнате сейчас находились одни. Товарищи по общежитию еще не возвращались из столовой, наверно прямо оттуда побежали на призыв гармони. Что больше делать после работы? ...Прижились Максим с Михаилом здесь быстро. И крепко. Правда, комната была рассчитана, казалось, только на четверых. Никак не боль­ ше. Теперь пришлось поставить еще две койки. И ничего — вместились. Когда комендант пришел в общежитие и объявил, что в эту комнату он поселит еще двух новеньких, Саша Перевалов, подобрав со лба мяг­