Сибирские огни, 1961, № 6
ли высокие, благородные...» — признает ся он в письме к своему бывшему гимна зическому учителю Попову. «В моей груди сильно пылает пламя тех чувств, высоких и благородных, которые бывают уделом немногих избранных...» — гово рит он в письме к родителям. Белин ский чувствовал, что он способен посвя тить себя великому делу, во имя блага и ■счастья соотечественников. И созерцание памятника Минину и Пожарскому, размышление об их судь бе как нельзя лучше отвечали его меч те о подвиге. Но на каком поприще мог быть со вершен этот подвиг? На поэтическом?.. Белинский страстно любил поэзию, це лые тетради заполнял он произведения ми Пушкина, Батюшкова, Жуковского, Дельвига, Вяземского, Венивитинова... Но самому Белинскому стихи явно не давались; рифма словно смеялась над его усилиями, строчки топорщились и ломались... На поприще критики? К 1831 году относится дебют Белинского- критика: в московском «Листке» появи лась его заметка «О «Борисе Годунове», сочинении Александра Пушкина». Но перспектива профессиональной критиче ской деятельности вряд ли в те годы от четливо вырисовывалась перед юношей. Между тем не надо хорошо знать ха рактер Белинского, чтобы понять, что он ни минуты не мог жить без такого дела, которое бы являлось его всепоглощаю щей страстью, стояло бы в центре его нравственной и духовной жизни в дан ное время. И такое дело было у двадца тилетнего Белинского. Это работа над «драматической повестью» «Дмитрий Калинин». Когда мы изучаем письма Белинского и другие материалы, имеющие отноше ние к написанию драмы, то первое, что бросается в глаза, — это сознание Бе линским высокой значительности своего замысла. Ему он отдал дорогие воспо минания детства и первые впечатления московской жизни, сладкие сны отро ческой любви и это свое неутолимое стремление познавать окружающий мир. Он писал драму «со всем жаром сердца, пламенеющего любовью к истине, со всем негодованием души, ненавидящей несправедливость». За несколько меся цев интенсивной работы «Дмитрий Ка линин» стал его любимым детищем, над изголовьем которого ему приятно было размышлять и помечтать об его судьбе. Нельзя сказать, чтобы путь «Дмитрия Калинина» рисовался Белинскому глад ким и безмятежным или чтобы он ждал отовсюду громогласных похвал и восхи щения, — он первый готов был признать «незрелость» произведения и «сла бость» своих сил. Но что ни на минуту не покидало автора, так это уверенность во всеобщем интересе и широком внима нии к его будущей книге, в том, что она явится не «лишней в нашей литерату ре», «будет расхвачена в месяц», «мно го наделает шуму». И Белинский видел уже свою траге дию напечатанной. А пока что он читал «Дмитрия Кали нина» товарищам по университету, та ким. же, как и он, казнокоштным студен там. Нам ре трудно будет представить себе эти чтения... Они проходили в ста ром здании университета, в правом фли геле, на четвертом этаже, где сейчае помещается филологический факультет. Здесь, в комнате номер одиннадцать, со бирался пытливый и любознательный народ — Прозоров, Аргилландер, Чистя ков и другие члены «Литературного об щества 11-го нумера», из которых са мым замечательным был, пожалуй, Па вел Петров, будущий известный ученый- ориенталист, уже знавший к тому вре мени французский, немецкий, итальян ский, английский, арабский и персид ский языки. Бекинский читал горячо, страстно. Одному из его слушателей — Прозорову — надолго запомнился чита ющий Белинский: взбитая прическа; рез кие движения; худое, истощенное, но си яющее непобедимым воодушевлением ли цо... Потом начинали обсуждать прочи танное. Был десятый час — время идти в спальню, того гляди явится субинспек тор или сам инспектор П. С. Щепкин, «университетский Талейран», по харак теристике Герцена, ненавидевший дерз кий «11 нумер» и называвший его зве ринцем, — а студенты все не расходи лись. Было в драме немало такого, что волновало юношеское сердце... Чтение увлекало «слушателей страстным изло жением предмета и либеральными по- тогдашнему идеями», — вспоминал Про зоров. «Всем по тому времени весьма резким монологам мы страшно аплодиро вали», — писал Аргилландер. Белинский слушал товарищей, по обыкновению, склонив голову набок и попыхивая трубкой, — привычка, приоб ретенная им в университете. Он был до волен. Первое испытание «Дмитрий Ка линин» выдержал. Теперь можно было идти дальше. В январе 1831 года Белинский отдал рукопись в цензурный комитет Москов ского университета. III Чем ясе взволновала пьеса своих юных слушателей? В чем ее смысл? «В протесте против самодержавия и крепостного права», — утверждаем ми часто, имея в виду и «Дмитрия Калини на» и многие другие подобные произве дения. Говоря так, мы ни в чем не погрешим против истины. Но мы лишаем произве дение той индивидуальной окраски, отни маем у него ту выстраданную силу, ко
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2