Сибирские огни, 1961, № 5

известно, что Федор расстрелян, а вместе с ним погибли еще двое: чех и мадьяр. Рухнули последние Катины надежды найти живым своего любимого. В те дни, когда она была в Красноярске, вдруг утром в городе под­ нялась стрельба. Забыв об опасности, она побежала на выстрелы. Катя знала хорошо: где стреляют, там люди нуждаются в ее помощи. Полевая сумка с красным крестом всегда была ей пропуском в те места, где ране­ ные истекали кровью. Но в военный городок ее не пустили. — Там казнят красных, дуреха!— сказал старый казак, оттесняя ее конем. — Там ты никому не нужна! — подтвердил другой — молодцеватого вида с черным, как смоль, чубом. — А здесь сгодиться можешь, разуме­ ешь? — И он гмыкнул. Но тут же подтянулся в седле и взял под козырек. Это же сделали и остальные. Из ворот быстро вышел полковник. Кате показалось, что она где-то его видела. «Уж не мерещится ли? Откуда могла я знать полковника?»— усомнилась она и пошла в город. Через несколько дней в Красноярск приехал Иван и нашел Катю у Кузнецовых. Обрадовался, как родной сестре. Только не долга была его радость. Плача, рассказала ему Катя, что погибла его Маша — под Борзей зарубили ее семеновцы. Как громом-молнией свалило Ивана. Большое тело его как-то об­ мякло, стало словно меньше. Из глаз потекли слезы — одна, другая... Никогда еще не бывало такого с Иваном. А когда поднялся с лавки, Кате показалось, что стал он еще выше, могучей, а серые глаза его потемнели. Не задерживаясь, Иван решил идти в Тасеево. Катя упросила Ивана взять ее с собой. Большая пятистенная изба была отведена под госпиталь. Когда Катя делала перевязки раненым партизанам, худенькая, белокурая девушка Настенька поправляла лучину, чтобы горела светлее. К утру раненые успокаивались, засыпали, и тогда наступали самые желанные минуты для Кати и Настеньки. Они садились на лавку у двери и рассказывали друг другу про свою судьбу, про пережитое. Сегодня Катя с грустью вспоминала, что был у них на фронте один молодой командир из пленных венгров. Очень хороший, добрый... И всего лучше у него была улыбка. Тут и Настенька вспомнила, что и у них в деревне был пленный и улыбался тоже хорошо, весело... Кате все думалось, что вот-вот она либо сама встретит Матэ или кто-нибудь скажет ей о нем, что жив он и, может быть, помнит о ней. Она расспрашивала Настеньку о пленном, и чем подробнее та говорила о нем — и как он косил, и как гулял с парнями и девушками, тем больше крепло ее убеждение, что это был Матэ. Это ничего, что в деревне его звали Августом. Радостное ощущение, что Матэ жив, овладело Катей... В избу вошел Иван. Катя бросилась ему навстречу и громко крик­ нула: — Иван Харлампьевич! Он жив! Матвей Михайлович жив! — Слава богу, — ошеломленный Иван поднял руку, чтобы перекре­ ститься, да вспомнил, что большевику это не полагается, смутился... — Откуда эта новость-то? — Настенька рассказала...