Сибирские огни, 1961, № 5

хания. Утолив жажду, он с ужасом, какой бывает в сновидениях, увидел, что из воды на него смотрит бородатый худой старик. Матэ не узнал себя. Не поверив, он снова заглянул в воду. Да, это был он —Матэ!.. Он бродил по тайге еще целый день, но к ночи, усталый, голодный, свалился в каких-то кустах и проспал тяжелым, бредовым сном до утра. Поднявшись, он огляделся по сторонам. Из-за бугра виднелась крыша длинного низкого здания. «Что это может быть?» Идти туда он не решался. Матэ вернулся в тайгу, забрался в кусты орешника и просидел здесь в полудремоте до сумерек. Голод мучил его, он встал и пошёл к низкому дому, обнесенному высоким, белесым от дождей и солнца забо­ ром. Вдруг Матэ отчетливо уловил родную венгерскую речь. Это дей­ ствительно могло быть сном или сказкой... Сердце забилось. Задыхаясь, Матэ крикнул по венгерски: — Земляки! Послышались приближающиеся шаги. — Кто там? — Я — мадьяр! — Чего тебе? — вопрос звучал строго. — Спасите, братцы! — Иди направо вдоль забора... Там — калитка. Два венгра, в серых, давно нестиранных халатах стояли у открытой калитки. Один был пожилой с глубокими залысинами и морщинистым лбом, другой — почти еще юнец, но с лихими усиками. — Заходи,— сказал пожилой санитар и заложил деревянным валь­ ком калитку. Матэ, сам ужасаясь своей откровенности, рассказал землякам, как он бежал из-под расстрела. Он все еще действовал, как в бреду... Земля­ ки недоверчиво слушали, затем, переглянувшись между собой, повели его к заброшенной уборной, сколоченной из старых некрашеных досок. — Жди здесь! —сказал пожилой человек, открывая двери. Матэ вошел. Его закрыли снаружи и ушли. Что решили с ним сде­ лать, он не знал. Теперь ему оставалось только терпеливо ждать своей участи. Его жизнь, вырванная с таким трудом и отчаяньем из рук смерти, теперь зависела от доброй или злой воли этих людей. Он оглядел крышу и стенки на случай, если придется отсюда бежать. Потянулись мучитель­ ные часы ожидания... Только к вечеру Матэ увидел в щель шагавшего к нему пожилого санитара. Он, озираясь, подошел к уборной и открыл дверь. — Переоденься,— сказал он, подавая какой-то сверток.— В бараке освободилась койка. Ты переждешь там ночь, а завтра видно будет. Матэ быстро снял с себя изодранную в клочья одежду и, позвякивая цепочкой наручника, надел больничное белье. Они пошли к бараку. В низкой палате было душно. В два ряда далеко друг от друга стоя­ ли железные койки. Крайняя койка возле окна, заложенного подушкой вместо разбитого стекла, была свободной. Санитар, указав на нее, строго сказал: — Ложитесь! Ходить запрещено! Матэ лег, но долго не мог уснуть. Ведь это был’тифозный барак! Ма­ тэ слышал, как больные бредили на русском, чешском, польском, венгер­ ском языках... . Еще только светало, когда Матэ тихонько разбудили. Перед ним сто­ ял знакомый пожилой санитар. Он приложил к губам палец. Матэ понял. Подошел другой санитар с носилками. — В морг! —громко сказал пожилой. Матэ положили на носилки, накрыли лицо простыней и понесли. Его втащили куда-то, поставили носилки на каменный пол.