Сибирские огни, 1961, № 5

Матэ бросился к стене и, сняв свою партизанскую папаху, впился глазами в неровные строки, написанные на родном с детства венгерском языке. Пока в сердцах хоть тлеет пламя И светлое грядущее зовет — Взнесите ваше огненное знамя, Вперед, мадьяры красные, вперед! Да, дешево свобода не дается. Ее цена — пролившаяся кровь. Но трусу лишь презренье остается, Герою же — народная любовь! Пути назад, к сомнениям, отрежьте, — В бой против псов-господ и нищеты! И в Красном победившем Будапеште Вас встретят вновь объятья и цветы. А я останусь здесь, в глухой могиле, Но будет сердце с вами вечно жить. Его огонь ничто не угасило, Его и смерть бессильна угасить! И пусть в последней битве за свободу Сердца всех павших светят вам во мгле, Всех, кто погиб, но в памяти народа Обрел свое бессмертье на земле! Долго безмолвно стоял Матэ Залка перед этим завещанием друга. Перечитал еще раз все, пытаясь запомнить, но чувствовал, что не может. Стихи жгли сердце. Он вынул из полевой сумки тетрадку и переписал все завещание, а потом пересказал его Ивану, но чувствовал, что в пере­ сказе пропадает весь душевный накал стихов. Однако Иван слушал его и сердцем своим ощущал то, что было написано Лигети в ночь перед казнью. Матэ склонил голову перед надписью на стене, постоял в молчании и, резко повернувшись, вышел с потемневшими глазами из камеры. Около эшелона собрались все свободные от караула бойцы и коман­ диры. Начался митинг перед отправкой «золотого поезда» в дальнейший путь. Косухин торжественно огласил телеграмму, только что полученную из Москвы; «Все золото в двух поездах, прибавив имеющееся в Омске, не­ медленно отправьте с безусловно надежной достаточной охраной в Казань, для передачи на хранение в кладовых Губфинотдела. Предсовнаркома ЛЕНИН». Русское «ура» и венгерское «райта» слились в едином восторженном крике! Ленин, имя которого каждый носил в сердце своем, обращался к ним, бойцам интернационального полка, и каждый в то же время чув­ ствовал, что Ленин обращается к нему лично, верит ему и обязывает его выполнить свой революционный долг. Так восприняли эту телеграмму и Матэ Залка, и Иван Изосимов, только что вернувшиеся из тюрьмы и за всю дорогу по городу до станции не сказавшие друг другу ни слова — каждый бережно нес в себе какое-то глубокое волнение от виденного, прочитанного в камерах, что не забудется на всю жизнь. Но вот призыв и приказ Ленина, внезапно нахлынувшее ощущение близости этого ве­ ликого человека вызвали радость, сердце забилось быстрее, и какие-то новые силы влились в душу...