Сибирские огни, 1961, № 4

отряд и послали. Ждем вестей, как с фронта. Должны бы уже начать реквизицию. Рублевский хмурился, протирал пенсне тонким белым платочком. — Как же все-таки завтра?.. Семен Иванович усмехнулся, чуть скривив губы. — Боитесь — побьют? — и громко расхохотался, а потом сразу обо­ рвал себя.—А вы растолкуйте рабочим, населению, что к чему. Я и сам завтра схожу к своим в мастерские. Должны понять... Вот что: забирайте- ка жмых. Есть у нас семь пудов на складе. — Жмых? Людям? — А что? Еще как можно есть. Я сам ел за милую душу. Попробуйте- ка,— и Семен Иванович стукнул перед Рублевским небольшой коричневой плиткой жмыха. Тот внимательно посмотрел на нее. — Ну как? Берете? — Давайте, что ли... — Пиши, Аркаша, наряд. Я живо написал наряд на жмых. Рублевский ушел. Семен Иванович сразу облегченно вздохнул, взглянул на меня, улыбнулся. — Так нет телеграммы, Аркаша? — Нет, Семен Иванович. Комиссар взялся за фуражку. — Ну, ладно. Схожу к своей Феклуше. Может, найдет чего пожевать. Хоть и серчаю я на нее — спасу нет... — А за что? — спросил я. И смутился. — Извините, конечно. — Да как же? Она, брат, у меня... как бы сказать... полуконтра до­ машняя. Только являюсь домой— начинает меня, как рашпилем, точить: «Какой ты, — говорит, — комиссар, когда у тебя семья подыхает с голоду. Я уж еле ноги волочу, а на Васятку погляди—в чем душа держится». Ду­ мает,— отцовское-то сердце не болит о парнишке!.. А один раз чего удума­ ла: «Все комиссары,—говорит,—живут припеваючи, а мы...» Ну, я тут ей задал: «Где такие комиссары?! Назови хоть одного! Ну?!» Молчит камнем, Потому что нет таких комиссаров, Аркаша. Был в Каменске один, так мы его враз хлопнули, как стервятника. — Расстреляли? — подавленно вырвалось у меня. — А что, смотреть на таких? — Из-за хлеба?.. Комиссар грозно уставился на меня бессонными глазами, покачал головой: — Хороший ты парнюга, наш, рабочий, а душа у тебя еще тряпичная. Да ты знаешь, что Ленин сказал: каждого укравшего сейчас хоть пуд на­ родного хлеба — расстреливать на месте! А этот гад десятками пудов та­ щил, на самогон менял, пьянствовал. У нас смертный бой с капиталом идет. Как же прощать таких? — А... — То-то вот, ворона-кума! — И комиссар грубой рукой ласково взъерошил мне волосы. Задумался.— Через десяток годов и мой Васятка вот такой будет. Да-а... Ну, посиди. Я схожу все-таки на часик домой. Сам- то ел чего сегодня?.. — Да... Ничего, Семен Иванович. Привык я. Комиссар тяжело вздохнул. — Плохая привычка. Он ушел, как-то сгорбившись. А я уселся в комиссарское полукресло. «Какой это чудесный человек! — думал я.— Какие они удивительные, эти большевики. Простые рабочие и взялись цравить народом, целой стра­

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2