Сибирские огни, 1961, № 4

лали йз тебй боровку — подожди, то ли еще будет! И выбрось из головы всякие красивые затеи, всякие мечты, чтобы потом не терзаться. Мечтам не дадут сбыться. Их испакостят! Асе неприятно было слушать Коноплеву, но в то же время она видела, что Ия говорила немало и правды. Ведь существуют же чугреевы, та- тауровы, дорофеевы. Неужели они помешают, и не быть тому, чего хо­ чется, не дойти туда, куда шла. Асе стало душно. Она расстегнула пальто. А вспыхнувшая Ия вдруг погасла, бессильно обмякла, на старооб­ разном лице ее проступила усталость и брезгливость. Она снова закури­ ла и, морщась, вяло продолжала: — Подожди, еще вся ложь впереди. Ты еще хлебнешь ее, и вспом­ нишь меня. Вот встретишь парня, будешь молиться на него, всю себя с восторгом отдашь ему, а он в этот же день в углу будет тискать какую- нибудь соседку. — Ия, что ты говоришь! — воскликнула Ася, глядя на нее испуганно. — Правду говорю! — опять вскипела Ия.— Все мужики таскуны!: Смотрят на нас, как на дичь. Охотятся! Противно! Жена в роддоме, а ога у любовницы. Ия зло щурила глаза и то выкрикивала, то переходила на свистя­ щий шепот. Асе стало жутко. Она не хотела, но все же чувствовала, что поддается ее настроению. Как загипнотизированная следила она за Коноп­ левой. А от той струилась горькая сила, сила отчаяния, полного безверия, — А наш брат бабье лучше ли? — Не надо! Не надо! Хватит! — попросила Ася. “ — У меня в Воронеже соседи были. Сестры. Назовут мужиков, гу­ ляют. А потом по очереди уходят с каждым в другую комнату. А там ле­ жит парализованная мать.. От их ложа любви до ее кровати—два шага. Она лежит, все видит, а двинуться не может... — Довольно! — Ася вскочила.— Ты врешь все. Как тебе... — Ты еще наивное, мокрогубое дитя! Что ты хочешь от людей? Я старушку как-то встретила. Просит милостыню. А у нее, оказывается, сын инженер и две дочери замужем... Ася почувствовала, что она сейчас ударит Ию, в глазах рябило. И она встречала таких же брошенных матерей. А Ия все швыряла и швы­ ряла в нее страшными, низкими, грязными историями. И самое жуткое было то, что действительно такое случалось, Ия взяла эти истории из жиз­ ни. И все-таки душа Аси отбивалась от них, возмущалась, не могла со­ гласиться. — Ты врешь на людей! — прикрикнула Ася.— Ты опустилась! Ты жалкая, бессильная, озлобленная! Ты нарочно выбираешь из жизни вся­ кие гадкие истории. Ты гадкие поступки гадких людей приписываешь всем! — Ася смотрела на Коноплеву гневно.— А я знаю — люди умные, добрые. Мы сидели в Москве без денег, спали на вокзале. А незнакомый человек за свои деньги привез нас сюда... — Это только остолоп мог завезти вас в эту дыру! — Привез, помог и ничего не взял. Я могу рассказать тебе тысячи хо­ роших историй о хороших людях. Ты — истеричка! Ты придумала свою злость на людей. Встретила одного подлеца и решила, что все подлецы. Забилась в эту конуру и рычишь! Так горячо было возмущение Аси и так неожиданно нападение, что Ия растерялась и сидела жалкая, испуганная. —- Ты посмотри на себя — кем ты стала? — все увереннее и горячее говорила Ася.— Почему живешь одна? Завтра же возьми кого-нибудь из девчат. Вот у нас Любава без квартиры. В комнате все прибери, дров на­ пили, чтобы печь пылала. Пальто вычисти, платья погладь, эту гнусную банку с окурками выбрось. И главное, идиотские мысли из головы вы­