Сибирские огни, 1961, № 4

злостью. Это окончательно раздражило Татаурова. Какая-то девчонка еще пытается возражать ему, держит себя заносчиво. — Какая вы там комсомолка! — сказал он пренебрежительно.— Под •суд вас, по правилам, нужно отдать. За хищение! — Вы в три раза старше меня,— голос Аси срывался,— и вам стыд­ но не верить людям! Товарищ Дорофеев клевещет на меня! Это черствый, злой человек, а вы ему... — Слыхали? Ничего себе, смена растет! —Дорофеев трескуче • засмеялся. «Татауров привык к власти и терпеть не мог возражений. — Он вам в отцы годится, а вы дерзите ему! — прогремел директор. — Нельзя же так оскорблять людей! — скороговоркой выпалила Ася.— Я вам что— воровка? — Это тебе лучше знать,— вставил Дорофеев. — Не меряйте на свой аршин! — крикнула Ася. — Что такое? — рявкнул Татауров.— Девчонка! Идите домой. Вы больше у меня не работаете. Сначала научитесь вести себя, когда с ва­ ми говорят... Но Ася больше не стала слушать. Потрясенная грубостью директора, она вырвалась из кабинета и растерянно остановилась в коридорчике. У толсто заросшего инеем окошка, присев на корточки, курили Кос­ мач и сторож Бянкин. Ася ясно услыхала, как Бянкин проговорил певу­ че, бабьим голоском: — Эх, милый! На легкой копейке далеко не уедешь! Ася увидела волчью шапку и пучки сена, что торчали в дыры на пят­ ках валенок. — Где сядешь, там и слезешь,— согласился Космач, хлопнув рука­ вицей из оленьей шкуры. Асе показалось, что они говорят о ней. У крыльца стояла пестрая, заиндевевшая корова. Жуя свою жвачку, она равнодушно и тупо посмотрела на выбежавшую Асю, пустила струи пара из ноздрей и медленно отвалила от крыльца, как пароход от Пристани. Ася, стараясь унять дергающуюся губу, пошла в райком комсомола. В двух комнатах райкома жарко трещали две железных печки. Секретарь, боевой, шустрый и белобрысый Сергей Корнеев, весело уговаривал ее: — Ты не волнуйся, дружба! Побереги нервы. Правда всегда востор­ жествует. Не виновата — значит, не виновата. Разберемся. И не преувели­ чивай! Молодость — она всегда преувеличивает. А с Татауровым тоже нужно считаться. Тяжелый характер, часто грубит, орет, но работник за­ мечательный. Да ведь в жизни ничего гладенького не бывает... Вот тебе бумага, вот ручка — строчи заявление, а я все это дело распутаю! От его веселого, дружеского голоса Асе стало легче. Она села за длинный стол, покрытый кумачом и заваленный подшивками газет. Из-за того, что волновалась и торопилась, Ася делала ошибки, фразы получа­ лись неуклюжими, а слова никак не хотели выразить то, что у нее было на душе. Пока она писала, Корнеев с кем-то говорил по телефону о поездке в Читу, о каком-то фельетоне в молодежной газете и над чем-то хохотал, потряхивая светлым чубчиком, забавно морща вздернутый нос. Наконец Ася кое-как закончила заявление и переписала его набело. — Ну вот, а теперь крой домой, отдыхай, а я разберусь,— громко сказал Корнеев.— В жизни ничего нет страшного, дружба. Грустное и страшное люди сами себе придумывают. Надо на вещи просто смотреть. Не усложняй! Приходи завтра!