Сибирские огни, 1961, № 4

ся от других видов литературы, напри­ мер, от театральной пьесы? — такие во­ просы слышишь постоянно, стоит толь­ ко заговорить с литераторами. Задача радиопьесы, в отличие от жан­ ров рассказа, повести или романа,— вме­ сто рассказа о событиях показать сами события, совершаемые здесь, сейчас. При­ чем, показать нужно так, чтобы ничто, никакие описания обстановки и событий не отвлекали внимание слушателя, не разбивали иллюзии правды происходя­ щего. С этой целью большинство радио­ драматургов стараются вовсе избавить­ ся от поясняющего текста, от роли «ве­ дущего». Трудно? Да. Ограничение? Да. Но зато посмотрите, какие богатейшие возможности открывает радиожанр. Захотелось драматургу посадить сво­ их героев в звездолет — пожалуйста! На луну? И это не проблема! Можно не заботиться о дробности эпизодов, о том, как же театр будет менять декорации в мгновение ока: на радио «декорации» из музыки и шумов меняются быстрее, чем можно об этом подумать! Драматург может переносить действие на сто лет назад и на сто вперед, давать «наплыва­ ми» воспоминания и включать в дейст­ вие мечты о далеком будущем. К сожалению, я не знаю ни одной на­ печатанной где-либо советской радиопье­ сы, поэтому ограничусь примером из за­ рубежной радиодраматургии. Радиопьеса Карллюдвига Опица «Лю­ ди, будьте настороже!» (ж. «Иностр. лит.» № 4, 1959 г.) читается с таким же интересом, как, наверное, и слушается. В ней ни слова «от автора» и, между тем, все понятно. Пьеса исключительно радиофонична — ее невозможно пред­ ставить вне радиожанра. Думается, в этой определенности формы, в прикреп­ ленное™ к данному жанру кроется один из показателей достоинств произведе­ ния. Для меня всегда лучший роман тот, который не может быть без существен­ ного ущерба переделан ни на пьесу, ни на кинофильм. Точно так же, как луч­ шая пьеса — которую нельзя снять в кино, и лучший сценарий, который не вмещается в рамки сценического вопло­ щения. Радиопьеса К. Опица причудливо пе­ ребрасывает действие из одного места в другое. Ее «декорации» — шум семей­ ного застолья, говор кабачка, рев мото­ ров реактивного бомбардировщика. Напомню краткое содержание пьесы. Над людьми Западной Германии, заня­ тыми мелочами дел, над честолюбивыми и чванливыми офицерами-реваншиста- ми, занятыми разработкой тактики но­ вой войны,— над всеми летает амери­ канский бомбардировщик со страшным грузом на борту — «славненькой, ми­ ленькой водородной бомбой». Водород­ ная бомба беседует с летчиком, обсуж­ дая людские дела, издеваясь над их бес­ печностью. «Сбрось меня на землю, сер­ жант,— вопит она исступленно.— Я хо­ чу взорваться! Я хочу сжечь их!» И в за­ ключение пьесы на фоне «Прелюдов» Листа, которые в годы «Третьей импе­ рии» обычно сопровождали «Герман­ скую кинохронику», звучит предостере­ гающий Голос: «О люди, будьте насто­ роже!» Оригинальная по замыслу и выполне- » нию, эта пьеса, конечно, не исчерпывает всех возможностей радиожанра. В ней нет четкого сюжета, диалог бомбы с лет­ чиком несколько растянут. Но многое в ней настолько выразительно, что может служить в своем роде образцом владе­ ния формой радиодраматургии. Особен­ но важно подчеркнуть, что автор предо­ ставляет в распоряжение режиссера и актеров огромное многообразие ритмов. А это дает богатейший материал для использования самого сильного оружия радиодрамы — всю яркость и вырази­ тельность человеческой интонации. Радиопьеса рассчитана прежде всего на выразительность и силу слова. Но и такие ее компоненты, как монтаж, пла­ стичность звука, шумы, эмоциональная поддержка музыки играют далеко не последнюю роль. Однажды в виде эксперимента мне до­ велось инсценировать рассказ без едино­ го слова ведущего, при условии замены описаний наплывами музыки и шумов. Вот как выглядел в радиопостановке рассказ К. Урманова «В пути». ...Наплывал звон колокольчика. Ям­ щик и Чехов беседуют о строящейся железной дороге, о судьбе старинного сибирского села Колывань... ...Новый наплыв — лай собак. Я м щ и к . А вот и наша Колывань! В последний раз звякнул колокольчик. Из общего хора собак выделился один голос, но и он обрывается, когда скрип­ нула и захлопнулась дверь. Чехов пред­ ставляется писарю почтовой станции. Из их беседы становится ясно, что Антон Павлович отправляется на Сахалин и что, застигнутый половодьем, он не смо­ жет продолжать путь. Чехову предла­ гают ехать окружной дорогой, но нужно подождать лошадей. П и с а р ь . А вы пока прогуляйтесь, воздухом нашим подышите. У нас про­ стору мно-ого! Ч е х о в . Спасибо. Я и в самом деле пройдусь. Скрипнула дверь, залилась лаем соба­ ка и смолкла в отдалении. Наплывает монотонный звон балалайки. Чехов идет, не останавливаясь. Мы ощущаем это по тому, как плавно и быстро уходит вдаль надоедливый звук. Слышится усиливаю­ щийся плеск воды, налетают порывы ветра. Ч е х о в . Какой простор!. Изуми­ тельно! К Антону Павловичу подходят люди — сибирский старожил, потом ссыльный учитель. Их беседу прерывает звук