Сибирские огни, 1961, № 3

— Ты знаешь, я не хочу навязывать тебе что-нибудь. Я просто рас­ скажу... Ты ведь умная. Поймешь. Он говорил с ней бережно, с нескрываемой нежностью, и, может быть, это уважение к ней действовало сильнее всего. Он не сказал ей, как тогда Майя Викторовна: «Как не стыдно тебе». — Мы долго не знали, что с отцом,— заговорил он сдержанно, негром­ ко.— Давно кончилась война, а мы все надеялись. Мать берегла его скрип­ ку. Он был музыкант. Она учила меня молиться, но ее молитвы не нрави­ лись мне, и каждый раз перед сном я повторял одни и те же слова, как мне казалось тогда, самые сильные: «Боже, верни моего папу». А мать стано­ вилась на колени перед иконой и молилась иногда до самого утра. Я боял­ ся, что она сойдет с ума, плакал и кричал ей: «Мама, хватит». Она не слу­ шала меня... Но отец так и не вернулся... К нам явился незнакомый хро­ мой человек. Очень странный. Сел на стул у окна, спиной к свету, и мол­ чал, как будто не знал, зачем пришел. Я понял тогда — надвигается что-то непоправимое, страшное. «Вы — Даша?» — спросил он мать. «А это Игорь?» — он посмотрел хмуро в мою сторону. Губы у него дергались, в темных глазах... не знаю Даже, как и передать, что было у него в глазах... Мать побледнела. «Вы от него?» — «Мы были вместе»,— ответил человек. Потом отвернулся и сказал: «Он умер». Мать стиснула мою руку так, что мне хотелось кричать. Человек назвал имя отца и прибавил: «Умер... в сорок третьем. В январе. Тело сожгли в печи. Майданек, слышали? Это было там». Так и сказал! — Игорь вздрогнул, провел рукой по глазам...— Ну вот, а через несколько дней мать, рыдая, говорила мне о боге: «Игорь, его нет... или, если есть, то он страшный мучитель. Столько лет я молила его. Нет, это невозможно!» А теперь, когда я уезжал на практику, она ска­ зала мне спокойно: «Помни, сынок, в жизни есть только люди,— друзья и враги. А бога нет. Никакого! Д аж е самого ничтожного». А я давно уже понял: источник веры — бессилие. Она рождается из страха перед жизнью, перед несчастьем, перед болью. Груне казалось, что он не говорит с ней, а осторожно ведет за собой. Он- рассказал ей, как зародилась мысль о боге в человеческой голове, о том, что первобытный мир был огромен и суров, полон загадок, опасностей. Слабенькая искра человеческого сознания не могла осветить потемки. Блеск страшной и непонятной молйии, сон и смерть, тонкий, зеленый ро­ сток жизни из мертвого семени — все было таинственно, и сквозь все про­ свечивали контуры неразгаданных закономерностей. Человек не мог ска­ зать: «Мы узнаем это через много поколений». Он хотел знать мир тогда же, знать всю картину вселенной. Он населил мир богами — их присутст­ вие могло объяснить все просто и красиво. Достаточно было сказать: «Так хочет бог». То, что говорил Игорь, Груня слышала и прежде, но он говорил со­ всем иначе, не готовыми словами. Бережно развязывал Игорь тугие узлы, которые сковывали ее мысли. Он раздувал в ней обжигающую искру со­ знания. Искра разгоралась в пламя — оно по-новому освещало и небо, и землю утренним, чистым светом. Страшно было покидать прежние представления, затхлые, как старый пруд, но привычные, и окунуться в мятежный поток новых мыслей. Все- таки где-то в пещерной глубине мозга, под какой-то не видевшей солнца, извилинкой, как гусеница, шевелилось трусливое опасение: «А что если бог накажет?» З а себя она не боялась — будь что будет. Страшилась за мать. Ведь лишил же бог жизни невинных детей Иова... Игорь сказал: — Бог надвигает могильную плиту на душу человека. Груня восприняла это, как сказанное лично о ней. Она сильно чувст­ вовала правду этих слов — все в ней молодое, свежее стремилось припод­