Сибирские огни, 1961, № 3

хороший врач?.. Примет меры, как бы они ни были неприятны для больно­ го, или предоставит болезни течь и развиваться дальше? Думается, что хороший врач сделает первое. И поэтому я считаю, что журналист посту­ пил дальновидно, ударив Дударева,— будем говорить так, ударив, не до­ жидаясь, пока Дударев превратится в чинушу и бюрократа. Это сделано, прежде всего, в интересах самого Дударева. 46 — Эх, засесть мне сегодня, что ли, за свои рукописи. Петяриков произнес эту фразу только для себя. Но оказавшийся ря­ дом Антипинский поразился. — За какие рукописи? Александр Игнатьевич и не заметил, что Антипинский шел рядом. — Вам направо,— грубо сказал Петяриков,— тогда мне налево. — Вот как! Вот как! Ну, что ж. Мы еще посмотрим. Мы еще посмот­ рим,— в бессильной злобе повторил Антипинский.— Есть еще Костерин! С Костериным они так быстро не сладят. Надо сходить к нему. ...Уже более часа Осип Иванович Костерин размышлял. Размышлял трудно — так пробираются сквозь проволочные заграждения. Юрка, почувствовав необычное настроение отца, предусмотрительно убрался к бабушке, и Осип Иванович ходил по своей просторной квартире. Рана, нанесенная Верой... Костерин слышал от фронтовиков, что не­ редко, когда человек получает вторую рану, у него начинает болеть и пер­ вая. И Вера, сама не зная того, воскресила боль, причиненную Ларисой. Костерин вспомнил последний разговор с Верой. Еще в тот вечер, после концерта, ему стало ясно все. И назавтра, когда Вера, как обычно, вышла вместе с ним из редакции и села в его машину, Осип Иванович только на какую-то секунду подумал, что он ошибся. Нисколько не уди­ вился, когда Вера сказала: — Простите меня, Осип Иванович. Я... только я не обманывала вас... Нелегко Костерину встречаться с Верой в редакции. Всякий раз, не только не видя, но не слыша шагов, он чувствовал ее приближение... Как могло случиться, что. неопытный деревенский парень оказался и в работе сильнее его, признанного профессионального журналиста? И по­ чему обе женщины, которых он любил, ушли от него легко и неслышно, словно облака, гонимые ветром? Осип Иванович начинает постигать самое сложное, постигать себя. Реалистический автопортрет — самый трудный жанр. Он понимает, что между всеми его неудачами есть какая-то связь. Люди ждут от него гораздо большего, чем он дает. Если даже неплохую вещь положить в футляр, который лучше и дороже ее, каждый разочару­ ется, открыв этот футляр. Так разочаровались в нем и Лариса, и Вера. И здесь Осип Иванович понял, что он давно-завидует Данилину. В этом скромном, свреобразном парне есть как раз то, чего не хватает ему. — Что ж ,— убеждает себя Костерин,— мне еще не поздно, еще ' не поздно... Грустный самоанализ прервал Антипинский... Щегольской пиджак заместителя редактора поблек и посерел, залитый дождем. Он заговорил возбужденно, нервно, все время возвращаясь к факту, нестерпимо уязвившему его самолюбие. — Можете себе представить, Петяриков: вам — направо, значит, мне — налево. Как почувствовал погоду! Что ж, такова логика. — Чья логика? — не выдержав, спросил Осип Иванович. — Вы, кажется, еще защищаете всех этих. Что ж, могу вас от души поздравить. Наблюдал, как этот Данилин и Вера...