Сибирские огни, 1961, № 3

окуня достойно примера. Было собрался откланяться, как вдруг в дверь загля­ дывает чебак, один из тех чебаков, которых я уйму повылавливал когда-то из ре­ ки крючком, а затем аппетитно ел жареных. Поздоровался этот чебак вежливо, задумался, потом разинул рот что-то сказать, как вдруг снова раскрывается дверь и всовывается голова ерша... — Кончай! — кричит Валерка.— Полчаса прошло. Тройку с натяж­ кой тебе. — Дорассказать-то надо, — округляет глаза Генка, вытягивая шею. — Дома своей бабушке расскажешь остальное, — смеется Валерка. — Кто следующий рассказывать? Валерка Шумский как бы за председательствующего. В любом деле не должно быть анархии, вот мы и избрали его ответственным. — Моя очередь, — басит Мокроусов. — Я врать, как другие, не умею, по­ этому расскажу правду. — А ты не ври, а выдумывай. — И выдумывать не умею. А что выдумать, что соврать — одно и то ж. Рас­ скажу о том, как я вербовался на Дальний Север. Собралась нас бригада в восемь, человек и поехали мы. В устье Лены, когда приехали, нам дали лодку, сети. Мы — по договору. Сколь наловим, то и пользы. Отплыли километров на тридцать ниже базы и остановились. Кругом пустая тундра. Соорудили шалаш и живем. Поставили сети и ждем. Проверяем через каждый час сети, нету ничего. Так се­ бе, разную мелочь вытряхиваем. Первый день в новинку, весело было, а потом скучища пошла. Я чуть с тоски не взвыл. Да хотя бы как у людей было, а то- солнце висит и висит над тобой, как пятак. Сплошной день и нисколько нет ночи. Ложимся спать — солнце на тебя пялится,' встаешь — оно опять же пялится. По­ том смотрим, что-то вода потемнела. А река в устье такая — берега другого не видно. Сунулись сети тянуть — не тянутся, будто их кто там привязал. А с нами был старичок бывалый. Мы видим, что он повеселел, в десять минут соорудил во­ рот, к нему мы прицепили канат и давай крутить. Крутим, а оно и то еле подает­ ся. Старик совсем расхорохорился, сыплет разными прибаутками. Вытянули, а там самое малое центнеров пять. — Не загибаешь? — перебивает Витя Подлипский. Мокроусов не удостаивает его взглядом, продолжает: ( — Вытряхнули и опять скорее забрасывать. Не прошло и часа, опять пол­ но набилось. Мы уж жмем. Пот, идри твою в копалку, в тридцать три струи. Без завтрака, без обеда, без ужина. Так, кусок хлеба в рот — и пошел дальше. Надо- еще успевать потрошить рыбу и закладывать в бочки, иначе — артель напрасный труд — испортится. Вот, думаю, попал. То со скуки выл, а теперь от такой рабо­ ты взвыл вдвое пуще. Так не помню сколько суток. На часок вздремнешь и опять пошел. А старичок еще подгоняет. Маленький, шупленький, а хоть бы что ему. Думал, что не выдержу такой запалки. Когда вода снова посветлела и сети стали вытаскивать опять почти пустыми, я аж запел от счастья. А старик меня воротом по спине: ты, говорит, печалиться должен, что рыба вся кончилась, а ты хайло разевать. По шесть рублей у нас ту рыбу приняли. По семнадцать тысяч на бра­ та вышло. Приятно после эт'ого на душе стало. — Ну и куда ты их? — нетерпеливо передергивается Валерка. Мокроусов машет рукой. — История с ними вышла. Быстро заработал, быстро и освободился от них. Почувствовал себя богатым, в ресторан потянуло, а на следующий день прос­ нулся в канаве с пустыми карманами. — Вытащили? — Нет, втащили, — ухмыляется Мокроусов. — Там, на Лене, всегда так зарабатывают? — выдвигается вперед Алеха. — Вербуйся, узнаешь. Прозеваешь рыбу, когда она идет, значит, в должни­ ках вернешься домой, не прозеваешь — приедешь с двадцатью тысячами. — Уж я бы не прозевал. А ты рыбу не прозевал, зато деньги-то... зеванул..