Сибирские огни, 1961, № 2

— Почему? Объясняю ему, а он — одно: «Я каждый год кошу!» Начали спорить, он мне и заявляет: «Знаете что, я меньше всего вас признаю. Уходите!» Что делать? Отошла и сразу — к управляющему. По дороге успокоилась» знаю, что мое решение правильное, иду, уверенная в своей правоте. Управляю“ щий выслушал меня и говорит: «Видите ли, в чем дело. Аверченко со своей са­ моходкой работает в основном на обкосах и прокосах. Тут большой выработки не дашь. Человек оказывается ущемленным в заработке, а на уборке трав платя? больше, чем на зерновых, вот мы и даем возможность человеку заработать. Пой­ дите и скажите Аверченко, что вы отменяете распоряжение...» А на другой день еще урок. Приехала на участок, где идет лущевка, и ви­ жу: тракторист Нефедов оставляет сорняки. Много оставляет! Смотрю, стараюсь понять причину брака, вспоминаю, что в учебниках говорится, а сама уже выпа­ лила: «Плохо работаете!» — Плохо? Так регулируй лущильник сама, а я к нему не подойду! Заметила я , что балластные ящики на лущильнике пустые. Из-за них, ду­ маю, диски и не погружаются в почву. У меня, знаете, все заликовало в душе.,. Распорядилась безапелляционно, чтобы наполнил ящики, и сказала, что через час вернусь. Он пожал плечами: «Пож-жалуйста!» Я уехала довольная. Через час вернулась — трактор стоит, а Нефедов разводит руками: «Не получается с вашим балластом, все равно сорняки остаются». Проверяю. Диски и вправду, как прежде, по поверхности царапают. А Нефедов сел на травку, солом­ ку в зубы взял и говорит: «Давай принимай решение, агроном, да поскорее, а то неизвестно, за чей счет простой машины относить». И, представьте, гляжу я на него и чувствую: знает он, что нужно делать, а не гово­ рит... Поиздевался, сколько хотел, а потом объяснил, что угол атаки у лущиль­ ника надо увеличить. И смотрит такими ехидными глазами, чему вас учили1 — Ох и взяла я его в оборот! Как увидела такие глаза, так и взяла. Действи­ тельно, как же можно! Я только что кончила институт, первые дни на работе, а вы, говорю, тракторист с большим стажем, и вместо того, чтобы помочь... Выска­ зала все и пошла. Только вошла в кусты , так слезы у меня и полились. Иду о опущенными руками, даже глаза не вытираю, чтобы не показать ему, что плачу. А подальше отошла — не выдержала. Ну, думаю, теперь можно и пореветь! ■ Саша вдруг рассмеялась, осторожно поднялась с подоконника, подошла н двери, за которой все еще плясали, и прикрыла ее плотнее. — Иду, плачу взахлеб, — и все-таки горжусь собой, что ему не показала Из лесу выбралась, оглянулась, а он з а спиной стоит. — Нефедов? — Нефедов. ■— Зачем же он шел за вами? Успокоить хотел, посочувствовать? — Нет, — ответила Саша с грустью, — я же говорю, что сильно рассерди­ лась, он, очевидно, смягчить меня хотел. Боялся, чтобы ему неприятности не вышло. Такой уж человек... Я, между прочим, и сейчас не дружно живу с Нефе­ довым. Это единственный, с которым у меня такие отношения. Иначе не могу, — А как ваш конфликт с комбайнером кончился? — С Аверченко? Он оказался добросовестным работником. Я очень скоро почувствовала к нему уважение, и он это понял. Сейчас мы с ним друзья. Саша сказала , что два случая — с Нефедовым и Аверченко — заставили ее сделать первый серьезный вывод. — Какой же? Я сейчас не даю распоряжений в форме категорического приказа. Если мне кажется, что человек делает неправильно, я спрашиваю, почему, из каких со­ ображений он так поступает. И когда он объясняет, вникаю в существо вопроса, а потом уже принимаю решение. Если я чего не понимаю — спрашиваю, не стес­ няясь. Боязнь обнаружить незнание чего-то — такие пустяки!.. Во-первых, своего невежества все равно никак не скроешь. Если у тебя мало знаний, это быстро об-