Сибирские огни, 1961, № 2

ком-то заведении. Сейчас они — на мостовой. Один из них идет по тротуару с кружкой. Но не слышно звона монет, — прохожие чаще всего отворачиваются от кружки или делают вид, что не замечают ее. Плачет скрипка. Надрывается флей­ та. Оркестр пересекает улицу, уходит вдаль. Его жалобные звуки заглушаются сердитым рокотом моторов. А сквозь шум уже прорывается голос певца. Все ближе и ближе. Довольно сильный бас, немножко простуженный... Невысокий человек в ветхом черном костюме. Сырой ветер шевелит его пышные волосы, как бы отыскивая седые пряди. Певец стоит на мостовой, лицом к тротуару. Дрожит протянутая рука с пустой кепкой... Трафальгарский сквер — самый торжественный в Лондоне. Бронзовый Нельсон с высоты своей пятидесятиметровой колонны смотрит поверх домов в туманную даль, где начинаются морские просторы. У подножия застыли четыре огромных льва. Они глядят на улицы, ведущие к тяжелым и мрачным зданиям банков, куда стекалось золото из многих частей света. Суровый колорит сквера смягчается фонтанами, возле которых ходят, собирая зерно, тысячи голу­ бей. Лондонцы щедро кормят их: любовь к голубю возросла с тех пор, как он стал символом борьбы за мир во всем мире. Возле сквера — Национальная картинная галерея. Высокий подъезд, мас­ сивные ребристые колонны. Все это создает приподнятое настроение у людей, приехавших сюда, чтобы полюбоваться и чудесной «Мадонной в Гроте» Леонардо да Винчи, и бессмертными творениями Р аф аэля , Корреджо, Гойя, Рубенса, и по­ лотнами Тернера и других выдающихся английских мастеров живописи. Но на пути в музей всех останавливают картинки, нарисованные цветными мелками на тротуаре. По злой иронии судьбы сюда бесчеловеческими условиями капиталисти­ ческого общества выброшены те из художников, кому не удалось найти лучшего применения своим творческим порывам. Вот они сидят на асфальте и на гранит­ ном парапете. У одного одутловатое лоснящееся лицо, косматые нечесаные воло­ сы, какие людям старшего поколения в былые времена доводилось видать у пья­ ных деревенских попов. Второй — сухощавый старик с глубоко запавшими глаза­ ми голодного человека... Среди уличных художников есть люди, еще не растратившие способностей. Они рисуют головы кошек и собак, рассчитывая на то, что лондонцы, любящие животных, раскроют свои кошельки. Но надежды редко оправдываются. У одно­ го из бедолаг в кепке возле «картины» лежит трехпенсовая монетка, на которую можно купить всего лишь четверть фунта хлеба, у остальных — пусто. И это в погожий день, когда «картины» могут продержаться до вечера. А как же в не­ настье? Дожди смывают все. Во время туманов тоже бесполезно показываться на улицу. В такую пору у изнуренных живописцев стынет кровь в жилах , останав­ ливается сердце... Путь один — в могилу. Но для такого бедняка и кладбищ е—не­ доступная роскошь. Чтобы похоронить покойника — надо купить клочок земли. Если нет родственников, имеющих деньги, и покойник не оставил сбережений, труп везут в клиническую анатомку. Случается, что человек заранее продает свой скелет. При виде уличных художников туристы подымают свои фотоаппараты. Вни­ мание всех приковывает к себе косматый человек. Но он хватает лист фанеры и прикрывается им. На фанере написано: «Прошу не фотографировать: картины — моя собственность». Когда вы разговоритесь о судьбе этих уличных художников не только с кон­ серватором, а даже с лейбористом, то собеседник начнет убеждать вас, что все, дескать, хорошо, что панельные живописцы довольны своим положением, что ка­ питализм будто бы не искалечил их души, а наоборот облагодетельствовал их. Уличные художники, дескать, могли бы зарабатывать себе на жизнь иным пу­ тем, могли бы поступить на службу, но они сами не хотят этого. Они желают, видите ли, быть независимыми и рады, что у них есть свободное время! Кому нужна такая «независимость», когда у человека пустой желудок и он вынужден нищенствовать?!