Сибирские огни, 1961, № 1

— Что — уж е утро? Ей никто не ответил. Она приподнялась на локте. Елизавета Влади­ мировна как-то изломанно сидела на полу, Мария — за кухонным столом, обмякшая, потемневшая. Угол печи заслонял Цагеридзе , и было видно только одно его плечо, неподвижное, словно каменное. — А! — сказала Феня. И откинулась на подушку. Она все поняла. Эти штуки Елизаветы В ла ­ димировны уже не в диковинку. Б едная Мария! А Николай Григорьевич, наверно, все принимает по-своему. Вмешиваться ей — еще больше лить масла в огонь. Надо снова заснуть. Или сделать вид, что заснула. Феня вытянулась поудобнее. — Больному — и то спокойно полежать у нас нельзя,— неопределен­ но, куда-то в пустое пространство проговорила Елизавета Владимировна. Помедлив, она стала подниматься, нарочито беспомощно цепляясь за угол печи. Ц агеридзе помог ей взобраться на свое место. Елизавета Влади­ мировна тихо бормотала: «господи, господи!» Цагеридзе вернулся к столу, сел на скамью так, что теперь оказался бок о бок с Баженовой. Хотел что-то сказать , но она его опередила. Будто ничего и не было, спросила: — Николай Григорьевич, почему вы сегодня долго не возвращались домой? Я уж подумала: заблудились в метели,— и ее обычная, медленная, тающая улыбка постепенно осветила, согрела лицо, сделала его спокой­ ным и даж е почти веселым. — Что вам на это ответить? — сказал Цагеридзе. Та трудная душев­ ная борьба, которуй) при нем, права она была или не права , но мужест­ венно выдержала Баженова — его покорила. Он высоко ценил мужество в человеке.— Я не знаю, что вам ответить, Мария. Вы сказали «домой»... Именно может быть поэтому я долго и не шел. Я думал . Что я могу ск а ­ зать вам, М ария? Меня послали сюда начальником рейда, руководить людьми, обеспечивать выполнение плана. Ближайш ая задача — спасти замороженный лес. Кто знает, решит ли его судьбу весенний день, сам л е ­ доход, а может быть вот этот зимний день, которого потом, весной, одного- единственного не хватит. Пора бы уже начальнику рейда подписать при­ каз и людям приступить к работе. А я не знаю, какое мне принять реше­ ние. Арифметика не в мою пользу, не в пользу государства, она — союзни­ ца Василия Петровича. И я должен думать, как тот мужик, который в Петербурге убрал с площади камень и о котором я сам с собой с таким удовольствием разговаривал вслух, когда вы вошли. Вот о чем и вот как я должен думать. А я соображаю , где мне ночевать с завтрашнего дня, потому что теплое слово «домой» у меня как-то плохо вяжется с тем, что я испытываю здесь. Вы меня должны простить, Мария, кажется, я снова говорю обидные для вас вещи, но говорить неправду я совсем не могу. Баженова грустно усмехнулась. — Хочу обидеться, Николай Григорьевич. Стараюсь. Но — не могу. Вы не умеете говорить неправду, а я не умею обижаться за правду,— она посмотрела на печь, где притихла Елизавета Владимировна, и сама очень тихо прибавила:— Слово «домой» и у меня плохо вяжется с этим домом. Только я не могу, как вы, уйти на другую квартиру. М ам а действительно очень больна. Цагеридзе тоже понизил голос. — Как можно, Мария, так обращаться со своей матерью? Баженова нервно потерла лоб рукой. Несколько раз перевела дыха­ ние, прежде чем решилась: — Это... Это... Мне было два года, когда умерла моя мама. Это... мать... моего мужа. Все неожиданно и резко сместилось в сознании Цагеридзе . Он не