Сибирские огни, 1961, № 1

собираются переезжать на Читаутский рейд? Другая бы нарисовала вся­ ких ужасов, как геройски она глухой морозной ночью одна брела по тайге. А Феня теперь рассказывает обо всем с теплым юморком, словно вовсе и не опухли у нее руки и ноги и жесткими коростами не стягивается кож а на щеках . Она следует правилу поэта: «Что пройдет — то будет мило!» Хоро­ шая, славная девушка. Такая — жизнь проживет, словно песню споет. От нее и в доме Баженовой как-то светлее. Только из-за нее и стоит, пожалуй, замкнуть ящик стола в конторе, подняться и пойти... Цагеридзе засунул в картонную папку все свои черновые расчеты, пока бесцельные, без главной мысли, аккуратной стопочкой сложил спра­ вочники и выключил свет. Враз наступившая темнота словно бы сдавила кабинет, сделала его узким, тесным, но зато глубоко и мягко выделила все, что находилось за окном. Только теперь Ц агеридзе почувствовал, что в кабинете стало очень ж арко . Тоненько журча, сбегала с подоконника йа пол струйка воды. Уже не жесткая, а ласковая рука метели гладила снаружи оконные стекла. Снежная крупа превратилась в легко порхающих бабочек. Было видно, как они стремятся прицепиться, прильнуть к темному стеклу и все соскаль­ зывают и соскальзывают, обрываются, падают вниз. Ах, как здорово сто­ рожиха натопила печь! Ей помогла еще и начавшаяся оттепель. Одуряющая, угарная истома охватила Цагеридзе. Он припал лицом к влажному, прохладному стеклу. Снежная мгла медленно двигалась за окном, чередуясь своими то светлыми, то темными полосами, уходящими в какие-то невообразимо далекие и глубокие провалы, из которых неясны­ ми силуэтами вдруг возникали немо покачивающиеся ветви деревьев. Цагеридзе долго-долго вглядывался туда, в эти темные, таежные безд­ ны, пока ему не примерещилась танцующая в снежной метели девичья фигурка. Она все время кружилась в глубине леса, старательно прячась за стволами сосен и лиственниц, но иногда неожиданно подбегала к самому дому и, улыбчивая, проносилась, постукивая в стекло тонкими, легкими пальцами так, что Ц агеридзе невольно отшатывался — казалось: там , за окном, озорует действительно какая-то девушка. Ему вспомнилось... Такая же темная ночь, только апрельская, и прохлада не на оконном стекле, а разлитая над оцепеневшей в любовном томлении землей, когда, кажется, слышно, как движутся вешние соки, распирая собою набухшие бутоны цветов. Он возвращался из соседнего селения домой. Там собра­ лись, как и он, семнадцатилетние, подавшие заявления о вступлении доб­ ровольцами в армию. Сердца их горели ж аждой борьбы, отмщенья, побе­ ды. Не было и тени страха, сомнений. Получив согласие военкома, не гово­ рили больше о войне. Бурлило молодое веселье, словно на празднике свадьбы. Цагеридзе шел, а в ушах звенели отголоски песен, бубнов и зурн, хотелось еще и еще пройтись в бурном и напряженном танце, ощутить легкость, упругость своего тела, силу молодости. Каменистая тропинка круто спускалась в долину. Слева, совсем близ­ ко шумела Квирила. Н абеж ал теплый ветерок, шевельнул непокрытые во­ лосы. Цагеридзе остановился, жадно глотая кружащий голову аромат земли. И в этот миг ему почудился протяжный и грустный вздох. Он прислушался. Вздох повторился. Долетели невнятно сказанные слова. Может быть, там влюбленные? Ц агеридзе нечаянно задел ногой камень, тот, подпрыгивая и шурша в кустах, покатился в Квирилу. От­ туда, снизу, из темноты донесся испуганный девичий голос: — Кто это? Цагеридзе ответил: — Я,— не зная, как отозваться иначе.