Сибирские огни, 1961, № 1

нения перед вами. У вас сегодня была бы хорошая ночь, а я испортил ее... Баженова уже успела сменить простыни, наволочку. Держ а подушку в руках, она круто обернулась, подавляя готовую бурно прорваться речь, скорее коротким вздохом, чем словом, выговорила только: «Эх!» — наот­ машь, куда попало, швырнула на кровать подушку, а сама пошла за печь, в кухонный закоулок. — Ложитесь,— требовательно сказала она уже оттуда.— Я вам ме­ шать не стану. Спокойной ночи. Цагеридзе разделся, отстегнул протез и лег в прохладно пахнущую свежим бельем постель с неладным чувством: из-за него или сама Б аж ено ­ ва или ее мать, несчастная старуха, проведут ночь без привычного удобст­ ва. Сильно поднывала застуженная в дороге и намятая трудной ходьбой культя. И все же, какое это блаженство. Вот так вытянуться вольготно на мягкой постели! А на дворе мороз палит, должно быть, еще суровее, все время трещат в окнах стекла. Пусть! У Цагеридзе сладко закружилась голова, он словно опять закачался в кошеве на ухабах. Мимо прошла Баженова , почему-то двуликая. Одно лицо с ослепляюще красивой улыбкой и в то же время с оттенком тоски в глазах, а другое лицо — искривленное злобой: «Ну и лежи!» Возник рядом с ней Павлик. Гонит и гонит хворостиной совершен­ но уставшую лошаденку. Свистит, ухает, орет во все горло: «Жгутся морозы, вьется пурга...» Ну да , конечно, «разве напугают лесорубов снега»? Боже, а какие все-таки здесь высоченные сосны! Стволы прямые, без сучьев, и только у самых макушек — пышные кроны, все в блестках льди­ стого снега. Метель из огней! Сколько этих, танцующих в воздухе льдинок насыпалось повсюду! Грудью пробивает себе дорогу в снегу измученная лошадка . Остановись она — и сразу, наверное, засыплет совсем и коше­ ву, и Павлика, и даже эти высоченные сосны... А где-то в этой сверкаю­ щей, хороводной метели — миллион, ют самый миллион из замороженных во льду бревен, ради которого и едет он, свернувшийся в клубочек на дне кошевы человек... Цагеридзе тяжело повернулся в постели. Нестерпимо ноет культя. Не слишком ли сильно застудил он ее? Опять начнется гнойное воспаление. Тогда что же — ехать обратно? В Красноярск, в госпиталь. Хирурги снова начнут резать, чистить, скоблить... А льдистая метель кружит и кружит голову. И Павлик ухает, свистит, поет: «Жгутся морозы, вьется пурга...» Стоп! Толчок... На кого-то наехали, что ли? Почему сразу поднялась т а ­ кая суматоха? Кричат: «Фенечка!» «Феня!» Откуда, какая Феня? И вовсе внятное ударило прямо в уши: — Федосья... Цагеридзе рванулся и открыл глаза. Оглушенный первым, крепким сном, он сначала никак не мог понять, осознать, что происходит. У двери мельтешат, толкутся двое, ползет теку­ чими струйками серый морозный пар. Кто-то, третий, лежит на полу. С не­ го снимают одежду... Зачем? Почему?.. Слезла с печи, заковыляла туда и старуха, тоже кричит: «Фенечка...» Какая Фенечка?.. Цагеридзе приподнялся на локте. Что они там делают? Почему на хо­ лоде, у самого порога? И двери распахнуты настежь. В сенях высится горка сыпучего, сухого снега. Зачем его насыпали? A-а!.. Сознание у Ц аге ­ ридзе стало проясняться. Зам ерз человек, его оттирают снегом. Такое слу­ чалось не раз видеть на фронте. Он, даже не пристегнув протеза, вскочил с постели и, припрыгивая на одной ноге, бросился на помощь: когда отти­ рают замерзшего, все нужно делать стремительно быстро; согреет сухим комнатным теплом промерзшие ткани тела прежде, чем в них возобновит­ ся ток крови — и возможна гангрена.