Сибирские огни, 1961, № 1

му лицо и почему-то сразу зажгли его багрецом. Он поспешно схватил, положил сверток на стол и потащил с девушки полушубок за рукава. По­ могая Максиму, Феня пошевелила плечами. Она вообще как будто не­ много смягчилась, отдала ему и платок. Растопыренными пальцами стала убирать со лба волосы. Максим заметил, что в мочках ушей у Фени про­ колоты отверстия, а серьги в них не вдеты. И ему вдруг захотелось спро­ сить, что это, очень больно — прокалывать уши? Но сейчас спросить было, конечно, еще невозможно. . Михаил поднялся, направился к койке. Он нарочито подчеркивал свое полное пренебрежение к гостье, проходя мимо, кинул на нее взгляд, как на пустое место. Остановился у стола, громко хмыкнул и на столешнице выбил пальцами беглую дробь. Потом, уже с Максимовой койки, крикнул: — Макея! Ты, брат, возьми с моей постели подушку. Будет все-таки и тебе поудобнее. Это, по всей видимости, значило, что он ложится на койку Максима с . тем, чтобы на его собственную койку, но уже без подушки, снова легла Фе­ ня. А Максиму предлагался топчан. Все это правильно и справедливо. Но зачем ж е бесконечно задирать, подкусывать не повинного ни в чем человека? — Слушай, хватит, пожалуй,— с твердостью, какая редко давалась ему, сказал Максим.— Понял? Спи! — Сплю,— Михаил закутался в одеяло и отвернулся лицом к стене.— Только, Макея, если эта Федосья опять побежит, ты меня не буДи— боль­ ше я за ней гоняться не стану. Максим подлетел к нему с кулаками. Ткнул раз, другой, встряхнул, навалился всей грудью и притиснул к постели, боясь, что Михаил скажет и еще что-нибудь оскорбительное. — Понимаешь,— зашептал он, захлебываясь в злой скороговорке,— понимаешь, если ты ее не оставишь, я не знаю... Ну, чего, чего ты к ней привязался?.. Совесть надо... Муха... К акая муха тебя... Ведь сам ж е ты... сам первый начал... Свинья! Подумай: зашел человек... Помочь бы ему... пожалеть... Слова у него срывались путано, беспорядочно, и, главное, Максим это чувствовал — совсем не те, какие следовало бы сказать. Ему сейчас хоте­ лось пронзить, прошить насквозь Михаила, заставить его вскочить с посте­ ли и вслух закричать: «Ну, понял я, понял! Не буду. Простите!» А не так— схватиться с ним в открытой драке! Им управляла только одна необходи­ мость: в глазах Фени он не может, никак не может остаться другом Миха­ ила, если тот честно не попросит прощения. А Михаил, воткнувшись в по­ душку, журчал тихим смешком. Максим тряс его за плечи. — Я ведь тебе говорю! Тебе! Ты слышишь? Ты поним... И вдруг осекся. Быстро повернулся в постели и Михаил. Оба они услыхали, как хлопнула дверь. Фени в избе не было. У порога таяли дымки морозного воздуха и медленно оседала, сбитая с притолоки, серебристая пыль. А через минуту за стеной заскрипели, защелкали лыжи. — Добился? — глухо и с угрозой спросил Максим.— Этого, свинья, ты и хотел? Иди теперь, догоняй снова! — Д а что ты мне спать не даешь? Что ты все крутишься возле меня? — в свою очередь спросил Михаил, но совершенно равнодушно, устало растягивая слова.— Макея! Или ты не видал никогда, как норови­ стых лошадей объезжают? Я же эту Федосью с первого момента, с первого дыхания понял. Уросная лошадка! Так чего бы я стал перед ней рассыпать­ ся, вроде тебя? Д авай , Макея, гаси лампу и ложись на мою постель. Пусть она теперь поежится на голом топчане.