Сибирские огни, 1961, № 1

прибегает ленивый вислоухуй пес, ложится возле батареи и лежит, пока его хо­ зяйка считает. Он дремлет, клонясь головой на бок, и вздрагивает. А, может, он вовсе не дремлет, а вызывает в своем воображении теплое лето, пахнущее разно­ травьем и прелью, болото с плюхающимися в нем бескрылыми утятами? П у р г а Сперва побелело небо, потом дальние горы, лес у подножия гор, и на нас об­ рушилась лавина мокрого снега, несущаяся со свистящей скоростью. — Матросы, в трюм! — кричит Валерка Шумский. Ветер сшиб его с бруса на краю ряжа, и он повис над двадцатиметровой пустотой, прочно привязанный цепью. Валерка, кажется, счастлив, что его так крепко шибануло. Во всяком слу­ чае, он не спешит выбираться на брус, раскачиваясь на цепи. Сашка Скляренко присел, но тотчас же выпрямился и опять ожесточенно машет кувалдой. То же делаю и я. Мы с ним движемся за сверловщиками и вби­ ваем нагеля. Брусья кладутся венцами. Венец за венцом, венец за венцом... Вчера на собрании коллектива участка нам сказали, что мы должны каждые сутки рубить по сто двадцать кубометров ряжей, тогда только успеем укрепить пере­ мычку. Сто двадцать кубов! Снежные сгустки залепляют глаза, рот. Не видно, куда бить, конец нагеля теряется в белом завихривании. Бьем наугад. Сто двадцать кубов! Сколько раз нужно взмахнуть кувалдой? Тысячу? Две? Десять тысяч раз? Забивать нагеля — это одна из самых трудоемких операций на рубке ряжей. С другого края бьют еще в две кувалды. Двое подменных раскладывают брусья. Когда мы окончательно выдохнемся, они подменят нас. Сердце готово выпрыг­ нуть из груди, руки поднимаются вверх все медленнее и медленнее и резче опускаются. — Х-а! Х-а! Сто двадцать кубов! Валерка выбрался наверх и опять налегает грудью на дрель. Генка Видякин топором заделывает угол, разбрызгивая щепки. Он подсунул воротник телогрейки под шапку, чтобы не попадал за ворот противный снег, и похож на журавля, ко­ торый стоит на одной ноге и что-то клюет. У меня принимает кувалду Володя Аникин, у Сашки Скляренко — Кондра­ тович. Нам положен десятиминутный перекур, мы ныряем в «банку», где набро­ саны доски, и тут, в затишье, Сашка с какой-то голодной жадностью глотает табач­ ный дым. Можно сходить и в теплушку, напиться, но то, что надо спускаться, затем опять карабкаться на такую высоту, отбивает это желание. Тем более, что утолить жажду можно и не водой, стоит протянуть руку и в ладони окажется це­ лая горсть превосходного питья в виде разжиженной серой холодной массы. — Знаешь, о чем я сейчас подумал? — Сашка выпускает через нос дым и ■опять наклоняется ко мне. — О чем? — Мы, гидростроители, похожи на наездника, который обучает молодую лошадь ходить в санях, а не бегать без дела по полю, только у нас лошадь в мил­ лионы раз норовистее, чем у того наездника. Наша лошадь — Енисей. — Пожалуй, верно. Над нами вытягивается рука с растопыренными пальцами. Это — Генка. — Дай курну,— говорит он,— Мои папиросы размокли. — А ведь когда такая погода, наверху не работают,— доносится чей-то голос. — Ни черта! — бросает Генка.— Держись зубами. Да? И ничего страшного. ...Вечером ко мне в комнату прибегают Сашка Скляренко, Валерка и Генка. >— Идем с нами.