Сибирские огни, 1961, № 1

милея, зевнул и только тут заметил валенки гостьи, которые сушились на табуретке по другую сторону печки. — Так и есть: пимишки—двадцать четвертый размер.— Махнул рукой: — Макея, ты ее на мою постель поло­ жил, я на топчане ежиться не стану — лягу на твою. А ты ступай на топчан. И оба враз повернулись, услыхав позади себя шорох. Девушка стояла возле койки и надевала на себя полушубок, заправляя под мышки концы большого вязаного платка. — Чшш! — зашипел на друга Максим. И — к девушке: — Фенечка, извиняемся. Мы, кажется, вас разбудили? — Д а ничего, ничего, не беспокойтесь. Я проснулась давно. Она прошла мимо, сняла с табуретки свои валенки и не спеша, как следует, обернула портянками ноги, обулась. Лицо у нее после сна или, может быть, оттого, что опалило его морозом — было малиново-красным, как пятна .на чугунной печке. — А это вот и есть тот Мишка — товарищ мой,— в замешательстве сказал Максим, как само собой разумеющееся, и подтолкнул друга. Михаил промычал что-то вроде «Ну да , это я самый». Но девушка ни­ как не отозвалась на эти слова, продолжала спокойно одеваться, застеги­ ваться, завязываться. Потом вернулась к постели, вынула из-под подушки небольшой сверток, сунула его себе за пазуху и пошла к двери, на ходу подтыкая получше платок. — Вы куда?! Открылся черный просвет двери, и в него сразу туго ударила волна белого морозного воздуха, заслонив собой Феню. Максим кинулся з а ней вслед. Но Михаил перехватил его. — Дурак! — сказал он сострадательно.— «Вы куда?» Кто же об этом спрашивает! Может — по надобности. И он как-то нарочито небрежно, вразвалочку, и громко зевая , про­ шел к Максимовой койке, отогнул одеяло, сбросил полуботинки. Максим сделал круг по избе, по пути втолкнул в печку крупное, суко- ватое полено и остановился у окна, заметанного толстым слоем узорчатого инея, вслушался. — Нет, понимаешь...— настороженно сказал он, всей пятерней в зъеро ­ шивая волосы.— Понимаешь, нет... Она ведь надела лыжи!.. Пошла!.. И действительно: стало слышно, как защ елкали и запели лыжи на скрипучем снегу, огибая поляну перед домом в направлении Ингута. — Это все ты! — заорал Максим. — Закупается ведь в наледи! Михаил потянулся, зевнул еще громче. — Ну и черт с ней! Если такая дура. С умом-то кто в воду полезет? А потом восемь километров до рейда в мокрых валенках переть. Д а ее через пять минут морозом схватит. — И схватит! Конечно, схватит,— Максим в волнении кружился по избе.— Понимаешь, в сердцах разве соображает человек? I — Небось, сообразит. Н е сунется в воду, не думай! В обход на мост пойдет. Ровное поскрипывание лыж на снегу становилось все отдаленнее, глу­ ше, но в то же время прохватывало обоих парней, как гвоздь, когда им царапают по стеклу. Михаил зло стиснул челюсти и сжал кулаки. Максим не видел этого, бодал лбом оконную раму, хотел проталить дыханием в пушистом инее хотя бы глазок. — Д -да если и в обход. Что — мост? — сказал он, запинаясь.— Д -да - леко. Ночь. Т-такой мороз. Погибнет... Михаила вдруг взорвало. Он метнулся и — раз , раз! — саданул кула ­ ком в подушку, на которой перед этим спала девушка.