Сибирские огни, 1961, № 1

ползут бульдозеры, она била тяжелым ломом смерзшийся железный гравий и по­ давала мне снег, чтобы натереть обмороженный нос Женскую бригаду временно перевели с перемычки. Куда? Кажется, штукатурить новые жилые дома. Я вижу, как на маленьком островке вокруг единственной березки копошатся крошечные черные человечьи фигурки. Они то и дело припадают к земле. Вон за ними потянулся дымок. Стрела экскаватора, торчащая из карьера, быстро по­ плыла дальше от березы. Дыму становится больше, больше... Он уже стелется и догоняет стрелу. Где фигурка нагнется, там тотчас взвихривается струйка дыма. Фигурки бегут к дороге по направлению к бульдозерам. Резкий хлопок — будто сильно щелкнули бичом. Предупредительный. Значит, через полминуты начнется... Островок покрывают черные фонтаны, одни поднялись выше березы, другие, вспоров землю, еще только поднимаются, чтобы высоко в небе расцвести крупным дымчатым букетом. Подо мной дрожит земля и в ушах что-то лопается. Я с инте­ ресом слежу за березой. Она, объятая со всех сторон страшной канонадой, чер­ ной смертью, стоит, белостволая, упрямая. Теперь видна лишь макушка ее. Но мощные взрывы потрясают землю все чаще и чаще, в горах гремит раскатистое эхо, фонтанов уже нет, а есть сплошное темное высокое трясущееся месиво, оку­ тывающее гравийный островок. Воздух в разных направлениях вспарывают сви­ стящие булыжины, похожие на ядра. Темное месиво, еще густое и непроглядное по краям, в середине уже разре­ жается, светлеет, и я с волнением отыскиваю белый ствол. Березка, поверженная, задрав толстые сучья, лежала среди изуродованной земли... На мгновение меня охватывает жалость к ней. Но прости, береза. Человек уж не так ужасен и эгоистичен. Мы, люди, во имя будущего жертвуем и собой: своими удобствами, своим здоровьем, своими жизнями. Мы порой тоже с большими трудами выживаем, строим свое счастье, а на­ до — мы рушим это свое счастье, надо — рушим свою жизнь. Все это во имя одного — завтрашнего дня, будущего. Ветер опять усиливается, опять схватывает пригоршнями снег, бросает на меня, на кессон, тащит куда-то дальше. По тому, как неожиданно нахмурилось небо и помрачнели горы, видно, что вот-вот понесутся по Енисею, по крутым бере­ гам его, белые хвостатые ведьмы, и снова все вокруг завоет, зашипит, и кувалды по жестяному небу станут бить реже и глуше. О л юб в и Коля Волков чистит картошку, сидя среди комнаты на корточках и роняя очистки на газету — сегодня его очередь варить ужин. Мы теперь в столовую хо­ дим только обедать. Нашли, что так выгоднее, дешевле. Получили деньги, соста­ вили меню на полмесяца, накупили круп разных, макарон, сахару, комбижира, масла сливочного и подсолнечного, картошки мешок и варим. Плохо только, что луку нет, и жир приходится бросать в суп непережаренным. Я разуваюсь, рассовываю влажные портянки и рукавицы меж звеньев бата­ реи и впервые думаю о том, как много у нас в быту прекрасных вещей, ценность которых не всегда представляешь себе. Вот, например, эта обыкновенная батарея. Для чего, вы думаете, в ней сделаны эти щели между звеньями? Уверен, не знаете. Для того, чтобы в них, вернувшись с работы, толкать рукавицы, портян­ ки, носки, мокрую майку, шапку, предварительно вывернутую наизнанку, и про­ чее, даже штаны. — Знаешь, что я тут написал,-— показывает мне Коля конверт. — Что? — Посмотри на тумбочке фото,— синие глаза Коли растворяются в сму­ щенной улыбке.