Сибирские огни, 1961, № 1

Мнения меняются Я ужасно злой на Володю. Готов садыкнуть его лопатой. Ну, чего он носит­ ся по кессону? Чего? Он смотрит на всех не прямо, а как-то боком, сперва одним глазом, потом другим, уставится и не моргает. Плечи у него широкие, а бедра уз­ кие, голенища серых пимов выше колен, когда бежит, ноги заплетаются. Сегодня в бригаду добавили людей, отчего она увеличилась почти вдвое, и бригадир не может никак расставить нас. Все получается так, что один другому мешаем, а двое-трое совсем оказываются без рабочего места. Так мы можем протолкаться и ничего не сделать. А сегодня как можно раз­ вернуться! Вон компрессорщик сует в дыру отбойные молотки. А отбойный моло­ ток — это не кувалда, им можно по кубу мерзлоты на брата грохнуть, а это какой процент! Тенью бродит сонный, безучастный ко всему мастер в своей длинной шубе. Его обязанность, должно быть, в том и состоит, чтобы заглянуть в кессон, когда мы приступаем к работе, и вторично влезть в конце смены — замерить сделан­ ное нами. Остальное время этот не то больной, не то просто уставший человек сидит в теплушке и дремлет над краснобокой железянкой. Я думаю, что мастер догадается, поможет бригадиру организовать труд, но он проходит мимо, буд­ то не замечает нашей сутолоки. Мне хочется послать Володю ко всем чертям и самому взяться командовать, тем более, что я уже сообразил, куда кого надо поставить, но опасаюсь, что посчи­ тают меня выскочкой, и молчу. Он же вторую ГЭС строит, а я кто — новичок еще. Генка Видякин, Сашка Скляренко и Валерка Шумский, эта неразлучная троица, между тем затеяли игру. Генка и Сашка связали Валерке длинной верев­ кой ноги и приноравливаются подвесить его вверх ногами на крючок' в потолке. Валерка мотает руками, старается освободиться и хохочет вместе со всеми. — На перекур, — объявляет Сашка Кондратович, которого мы все зовем филоном. Он в промасленной телогрейке, в ситцевых штанах, натянутых на го­ ленища огромных, как лыжи, валенок, подшитых автопокрышкой, сам черный, с морщиной на щеке и равнодушными ко всему, сонными глазами. Мы никогда не замечали, чтобы он торопился. Любит повторять: «Работа не волк, от работы кони дохнут». За это мы его и окрестили нелестным прозвищем. В теплушке он обычно забирается в угол потемнее, ничего никому не рассказывает, сам никого не слушает, а сидит себе, подремывает. Когда велят кончать перекур, Кондра­ тович начинает примерять рукавицы и примеряет до тех пор, пока выйдут все, и тогда он замыкает бригаду. Он часто сплевывает в морозный воздух и следит, успеет или не успеет замерзнуть слюна, пока долетит до снега. Валерке удается выскользнуть из валенок, он вскакивает и, босый, при­ плясывает, а валенки болтаются на веревке. Бушков загнанно останавливается, смотрит на баловство, на часы и ужа­ сается: — На собрание опоздал! Сегодня же собрание бригадиров. Совсем забыл.— Он смотрит рассеянным ввалившимся глазом на Кондратовича, машет рукой в порванной брезентовой рукавице, ныряет под кессон, секунду мелькают в узком пролазе подошвы его валенок, исчезают, сверху, с улицы, в пролаз скатываются потревоженные гальки. Мы вопросительно смотрим друг на друга, потом с иронией обращаемся к Кондратовичу: — Будь за бригадира. Кондратович кривит щеку, в равнодушных спокойных глазах его прос­ кальзывает еле заметное смущение, он лениво царапает подбородок, смотрит на нос своего валенка, на отбойные молотки и неожиданно уверенно распоряжается: — На каждый отбойный надо ставить по два человека, один откидчик... Бу­ дем брать вон тот угол. Выбрасывать в двух местах, что-*л не сшибить один другого... Мы, сами того не замечая, подчиняемся Кондратовичу, который тотчас