Сибирские огни, 1961, № 1

— Как куда? — недоумевает Юра и хлопает себя по карману. — У меня же вот тут диплом машиниста электровоза, имею опыт работы в шахте. Значит, махану на какую-нибудь шахту на электровоз. Маманю с братишкой с собой заберу. У Юры есть трехлетний братишка — мать несколько лет назад неудачно вы­ ходила замуж. Юра очень любит братишку, покупает ему дорогие игрушки, а сам в обед на работе ест постные самодельные серые калачи и запивает их из чер­ ной бутылки чаем, принося все это с собой в мешочке, аккуратно завязанном матерью... Юра снова пробует ловкость лопаты и решительно выходит вперед, к про­ лазу под кессон. — Значит, договорились: меняться через полчаса, — говорит он. — Хорошо, — соглашается Володя. Бригадир наш сегодня в новой, тол­ стой, с белыми ушами шапке и кажется забавным. Петрович успевает посовето­ вать нам, как греть руки, Cepera в своем солдатском бушлате под общий хохот изображает младенца, оказавшегося на льдине в Ледовитом океане, повторяя: «А-та-та, а та-та, люби-тиби-там, люби-тиби-там». Мы с Юрой тоже смеемся, но смех у нас не получается. Мы невольно ос­ матриваем этот железобетонный ящик, наполненный пылью, который нам кажется необыкновенно теплым и уютным. Юра падает на живот, и тонкий, гибкий, забрасывая ноги то влево, то впра­ во, вьюном проскальзывает в пролаз под стену кессона. Следом ныряю я, гальки скребут по одежде, по щеке, пахнут льдом. На середине надо до предела прогнуть спину, но тут я застреваю и беспомощно, как рак, загребаю руками, тыкаясь но­ сом в ноздреватый, колючий, как гвозди, грунт. Меня ничуть не страшит полуто­ ратысячетонная коробка, которой стоит сейчас опуститься лишь на два-три сан­ тиметра, как из меня выйдет труп, не страшит, потому что знаю — коробка не должна опуститься, а больше страшиться нечего, ибо товарищи стоят сзади и враз выковырнут меня ломами. — В эту сторону клонись, в эту сторону, Толя, — хлопочет надо мной Юра, я вижу перетертую дратву на подошвах его валенок и думаю, как тут обувь быстро носится, мне тоже моих пимов не хватит до весны... — Э-э, берегитесь там, начинаем! — глухо доносится из-за стены. Я уже выбрался из-под кессона, и мы становимся по краям пролаза. Под но­ гами продолговатое желтое пятно, а вокруг беспросветная ночь, хоть в глаза ширяй, ничего не увидишь. Только в пятидесяти метрах дергается коротенький красный столбик, и мы догадываемся, что это тйм теплушка с гудящей от жары печкой. На желтое пятно начинают лететь куски породы. Мы подхватываем лопа­ тами и швыряем в темноту. Большие глыбы срываются, мы их отбрасываем ру­ ками, кое-какие; откатываем вдвоем. Здесь нисколько не холодно, должно быть потому, что за ветром, лишь лицо начинает косить то с одной щеки, то с другой, и приходится прикладывать тыль­ ную часть рукавицы, отрываясь от дела, выпуская черенок лопаты. А в пролаз все летит и летит с грохотом порода. Мы стоим друг к другу спиной и швыряем, швыряем... Тут тесно, и мы иногда больно ударяем друг друга черенками и мол­ чим... Молчим, потому что на разговор требуется энергия, а энергия нам нужна для мотания руками, для беспрерывно вылетающей породы. Там, в кессоне, бро­ сают шестеро, а нам вдвоем надо успеть. Молчим и во время двухминутной пере­ дышки, упав боком на лопаты. Юра лишь безразлично замечает: — Смотри, а провода белые! Я поднимаю глаза, и верно: от столба к столбу тянутся толстые белые про­ вода — это на них намерз лед. Во время следующей передышки Юра спрашивает: — На что похожи эти ноздреватые глыбы? Думает и сам же отвечает: