Сибирские огни, 1960, № 9

Часто бывает и так, что герои стихов И. Ветлугина как бы «самовыявляют» себя, через свою речь, через свои по­ ступки, действия. В этом отношении ха­ рактерен образ бюрократа из стихотво­ рения «Авария». Когда он говорит: «По­ смотрю и актик напишу», или: «Я опре­ деленно там, где надо, завтра доложу», — ясно, что за человек перед нами, и поэтическая мысль автора ни в каком комментировании не нуждается. Случается, однако, что поэт не нахо­ дит необходимой ясности мысли, и про­ изведение его сразу же блекнет, стано­ вится риторичным, маловыразительным. Стихотворение о любви «Я на диво друзьям» поэт завершает такими стро­ ками: — Это женщина или страна? Что отвечу? Мне трудно представить их врозь, ведь любовь в моем сердце — одна. Самая мысль здесь, между прочим, не нова. Вл. Солоухин, например, в сти­ хотворении «Доступно людям чувство красоты» более правдиво и жизненно выразил мысль о гармоничности и взаи­ мосвязи любви к женщине и любви к родной земле. Все, «что вы увидели по­ врозь», — в любимой природа воедино все собрала разумно и счастливо. Красива ты земною красотой, Земля тобой, любимая, красива. В стихотворении же И. Ветлугина есть лишь некая абстрактная любовь, любовь вообще. Претендующее на все- объемлемость, жизненно нереальное «чувство», естественно, и «поясняется» потускневшими и потерявшими свою первозданную прелесть словесными вы­ ражениями: О любви я молчу, но мне все по плечу: если горы — я их сворочу, если звезды нужны — я до них долечу, я достойным ее быть хочу. Дело в том, что задолго до И. Ветлу­ гина поэты ради любви «своротили» столько гор, «хватали» с неба столько звезд, что вряд ли удается увлечь этим читателя. Так незаметно для себя мы переходим от разговора о поэтическом содержании к разговору о поэтической форме, к разго­ вору об образе, о поэтической детали. Вот замечательный пример того, как большое содержание вызывает к жизни яркую и образную поэтическую форму. Стихотворение «Спутник» начинается строками: Тракторист увидел из кабины, как пшеничным зернышком вдали прочертил небесные глубины новый спутник матери-Земли. Сравнение спутника с «пшеничным зернышком» достаточно хорошо характе­ ризует здесь прежде всего героя стихо­ творения — тракториста-хлебороба; оно показывает, что герой этот мерит выда­ ющиеся жизненные явления (вроде спут­ ника) результатом своего труда, следо­ вательно, отчетливо осознает важность и нужность этого труда, хотя он и далек от такого «чуда», как спутник. Степь ждала, томясь тоской весенней, от людей семян, а не чудес, и для отвлеченных размышлений оставалось времени в обрез. Такое сравнение имеет и более глубо­ кий смысл: запуск спутника стал воз­ можным благодаря труду и этого чело­ века — хлебороба, тракториста, труду, вливающемуся в общий труд всего со­ ветского народа. ' Подчеркнутая в сравнении, невиди­ мая — на первый взгляд — взаимоза­ висимость между спутником и «пшенич­ ным зернышком», взаимосвязь между трудом тракториста и трудом создателей спутников, естественно, объясняет и не­ обыкновенное состояние лирического героя, и обусловливает поэтически ярко развернутую метафору: Родилась приподнятость такая, словно бы сквозь ночь из Кулунды трактор шел, планету обвивая лентой самой первой борозды, шел и шел вокруг земного шара, громыхала майским громом сталь, и снопами света били фары в черную космическую даль. И. Ветлугину, конечно, не всегда уда­ ется создать такой максимально насы­ щенный и емкий — в идейно-смысловом отношении — словесный образ. Рядом с удачными образами и деталями мы встречаем поэтическое старье, шаблон и перепев. Ни крика птичьего, ни гула. Равнина водная — тиха. Но только зорька растянула над нею алые меха. Стоп! Во-первых, «меха» хороши лишь для рифмы и явно «тяжелы» для «рав­ нины водной», а во-вторых, сколько раз мы уже читали подобное?!