Сибирские огни, 1960, № 9

р я т есть такая легенда. Шел мальчик за :водой, а его похитили злые силы на Лу­ ну. Затаив дыхание, я смотрел в детстве на Луну, и там действительно вырисовы­ вался силуэт человека с двумя ведрами в руках... Вернемся к стихотворению. Хорошо, мы узнали об этой поэтической .легенде. А где то восхищение, где след той стрелы — ракеты, что прорвала не­ бесную твердь, преодолев силу земного притяжения? Всего этого нет. Но все это Хузангай мог написать, если б он не из­ брал ложнонародную, чисто внешнюю ■форму для выражения своих чувств. Тут нужно учесть одно. Пусть бес­ смертны народные легенды, пусть оста­ нутся они прекрасным образцом худо­ жественного творчества, но ведь в них крайне примитивное восприятие мира, они ведь — чистые детские глаза. Ког­ да речь идет о таких масштабах, как Луна, Марс, надо забывать о том, что я армянин, латыш, киргиз или бурят, а выступать от имени поселян Земли. Стараться усвоить величайшие дости­ жения человеческой мысли, а не огра­ ничивать свой ум, копаясь в древних ле­ гендах. И не посвящать всю жизнь пла­ ванию «у своих берегов», а искать вы­ хода на простор открытого моря. И ча­ ще отрывать глаза от дола, чтоб видеть желуди на древе человеческого позна­ ния. Нужно много учиться. Я настаиваю на слове «учеба». По­ чему композиторы, чтоб написать сим­ фонии и оперы, десятилетия тратят на .учебу? Почему Брюллов, Иванов ездили в Италию? И почему нам, поэтам, надо чураться слова «учеба»? Давно развеян миф о том, что «пришел поэт, легко раз­ жал уста и сразу запел вдохновенный простак: «Пожалуйста!» Вредна делу боязнь взаимоучебы, взаимосвязей, взаимопроникновений ли­ тератур нашей страны. Скажут: литера­ туры могут раствориться одна в другой, потеряют неповторимые, только им при­ сущие краски и звуки. Нет! Эта боязнь может привести только к политике ого­ раживаний в такой крылатой, свободной ют косности области как поэзия. Многонациональная советская лите­ ратура развивается и будет раз­ виваться не как разобщенные удель­ ные княжества, а как могучий многого­ лосый хор поэзий социалистических на-, родов. Не надо бояться, например, того, что ■слишком близкое знакомство бурятских поэтов с русской поэзией, учеба у Мая­ ковского и Есенина поведет к утрате на­ циональных черт, к обрусению, так ■сказать, поэзии. Жизнь показывает другое. Когда создавалась бурятская литера­ тура, не было ни повестей, ни поэм, — таких жанров рождающаяся литература не знала. И она обратила взоры к рус­ ской литературе. Первую бурятскую по­ весть написал в 1932 году писатель Ц. Дон, человек образованный, хорошо знакомый с русской литературой. Любо­ пытны стихи поэта Дашинимаева, кото­ рый написал несколько стихов — строго ямбических, с четкими рифмами. Но строй бурятского языка не позволяет то­ чно чередовать ударные и неударные слоги, и поэтому ямбы и дактили оста­ лись в области экспериментов. Но риф­ мы привились. До революции народная устная поэ­ зия бурят знала только один стихотвор­ ный размер — улигерный. Поэты Аби- дуев и Галсанов создали стих, близкий к «маяковскому» стиху — свободный, гулкий, ибо новое содержание требовало новых форм. Стихом, воспевавшим бога­ тырского коня, у которого «уши проты­ кали облака», невозможно воспеть трак­ тор. Нужен был иной размер, иной ритм и иные средства изображения. Этот ритм и эти средства наши поэты нахо­ дили в русской поэзии, творчески обос­ новали эти готовые формы вместо того, чтоб заниматься бесплодным изобрета­ тельством. Лафонтен не только пользо­ вался формой басен римского поэта-воль- ноотпущенника Федра, но заимствовал и содержание! Или возьмем «анакреонти­ ческие» стихи Ломоносова: он пользует­ ся ритмом и формой лирических стихов Анакреонта. Отсюда можно сделать весьма простой вывод: формы можно заимствовать у других, более развитых литератур, их можно творчески освоить и приспособить к нуждам молодой, только возникающей литературы. Говоря о влиянии, об учебе, я разу­ меется, имею в виду творческое освое­ ние метода, формы, а не эпигонство. Пустое подражание, езда на чужих мы­ слях в бурятской поэзии так же пори­ цается, как и везде. Да и потом — ведь настоящее стихотворение рождается из глубины взволнованного сердца, выко­ вывается в жарком горении души! Без­ душная халтура никогда не давала сти­ хов, способных зажечь огонь в других сердцах. Учась у мастеров русской поэзии, бу­ рятская поэзия не отдаляется от народа, а, наоборот, приближается, становится доступней своему народу. Это не пара­ докс. Я постараюсь пояснить свою мысль. Что значит в поэзии прибли­ жаться, становиться доступным народу? Это значит — от пышно-холодных, за­ стывших канонов прийти к живому че­ ловеческому языку, от чисто внешнего описательства идти в сторону психоло­ гической обрисовки характера. Вот это­ му и учатся бурятские поэты у русской поэзии. Возьмите стихотворение Лермон­ това «Завещание». Какая трагическая в своей простоте история! Но чтобы в рус­ ской поэзии появилась так «просто» рас­ сказанная история, нужно было пре­ одолеть период классицизма, нужно бы­ ло, чтоб гений Душкина заставил рус­ скую поэзию говорить живым разговор­