Сибирские огни, 1960, № 9

высоким благородным лбом, небольшими изящными усиками, вежливый, коррект­ ный, с тихим вкрадчивым голосом. По­ степенно выяснялось, что под этой рес­ пектабельной внешностью деятеля сто­ личного главка кроется человек, кото­ рый, судя по обстоятельствам, может быть нагл или трусоват, приторно любе­ зен или наигранно суров. Полудин ни­ когда не выходит из себя — к чему? Ведь успех дела решает не горячность, не страстная убежденность, а бумажка с подписью — документ! Казалось бы, этот великий знаток человеческих сла­ бостей, всех тайных пружин и бюрокра­ тических комбинаций сумеет добиться своей цели. Но тем поучительнее стано­ вилось его разоблачение — победу одер­ живает неуживчивый, порою грубова­ тый, но принципиальный коммунист Хлебников. В исполнении Михайлова пе­ ред зрителями предстала полуденщина во всем многообразии средств и методов борьбы за своекорыстные цели. Как сумел артист так полно и так уничтожающе зло воплотить характер роли за такой короткий репетиционный срок? Откуда эти саркастические крас­ ки? Их продиктовал гнев человека-граж- данина, его ненависть к полуденщине, а средства для выражения дал высоко раз­ витый профессионализм. В жизни ху­ дожника наступает период, когда много­ летняя работа по тренажу доходит до той стадии, что всегда послушны стано­ вятся артисту голос, жест, мимика, по­ слушны воля, мысль, чувства. И тогда даже без специальной длительной репе­ тиционной работы он может блеснуть во всеоружии зрелого мастерства. * * * Гамлет... Одна из вершин мировой драматургии. Роль Гамлета—мечта каж­ дого актера. В Гамлете раскрывались все лучшие грани дарований таких заме­ чательных русских актеров, как Моча- лов, Иванов-Козельский, Мамонт Даль- ский, Ленский, Южин, Качалов... Николай Федорович Михайлов сыграл Гамлета в том возрасте и на той стадии развития своего мастерства, когда в ду­ ше художника накоплено много такого, чем непременно хочется поделиться с людьми, когда гармонично сочетаются в артисте его высокие требования к себе и большие возможности их воплощения. Первое, с чего начал артист работу над ролью, был вопрос к себе: чем совре­ менен Гамлет? Что из щедрого обилия философского содержания роли следует выделить, поднять на щит? — Мне хотелось,— рассказывает Ни­ колай Федорович,— чтобы мой Гамлет был близок нашим современникам, что­ бы они всем сердцем почувствовали: че­ ловек не имеет права быть равнодуш­ ным, не должен проходить мимо зла, ь каком бы виде оно ни существовало. Мне бывает особенно радостно, когда слышу от зрителей: «Ваш Гамлет нам понятен». ...Передо мной лежит экземпляр пье­ сы, по которой работал Николай Федоро­ вич. На полях пометки, памятные запи­ си. В иных местах отчеркнуты куски чужого текста и одним-двумя словами определено отношение к нему Гамлета. В большинстве случаев это очень лако­ ничные и точные определения. Они от­ крывают передо мной дверь в мастер­ скую художника. ...Первый выход Гамлета. В спектак­ ле это выглядело так. Он появлялся сре­ ди пестро разряженной толпы придвО'р- ных в черном траурном костюме, чтобы, повинуясь ритуалу, выслушать первую тронную речь короля, Гамлет сдержан, неподвижно стоит поодаль, в глазах пе­ чаль и недоумение. Иногда он окидыва­ ет всех вопрошающим взглядом и, не найдя ответа, вновь замирает в непо­ движности. Но вот король обращается к нему и укоряет за «упорство в тоске», предлагает себя в «нежнейшие из от­ цов», и дрогнули в невольной гримасе губы п-ринца... А на полях роли в этом месте пометка -— «отвращение». Едва кончается мучительная церемо­ ния, как Гамлет стремительно уходит... Задыхаясь, изнемогая, вбегает он в свой кабинет: О, если бы предвечный не занес В грехи самоубийства! Боже! Боже! — — стоном вырывается из его груди. А в роли запись: «Я не Геркулес, чтобы не­ сти всю эту тяжесть». В стремительном ритме, в негодую­ щих восклицаниях проводит Михайлов первую половину монолога, достигая вершины в знаменитом — «и целы баш­ маки, в которых шла за гробом...» К концу монолога Гамлет подавлен. В по­ ступке матери он увидел не только из­ мену женщины памяти мужа, он увидел нечто большее — таков мир! — и гнев сменяется печалью. По-детски радостно встречает Гамлет старого друга Горацио. Крепкие объя­ тия, оживленные расспросы... И вдруг — сообщение о появлении призрака от­ ца. Гамлет поражен, и верит и не верит. Но тут же решительно заявляет о своем намерении встретиться с призраком. Берег моря. Дикое нагромождение скал. Сюда привел Призрак Гамлета. Здесь, над ревущим морем произносит принц свой монолог-клятву. Раскатами сильного голоса перекрывает Михайлов шум моря. Счастье битвы охватывает все его существо. Принято решение. Спала с души тяжесть. Отныне Гамлет будет мстить за убийство отца, он пустит в ход притворство и хитрость — испытанное оружие средневековья. И когда мы уже готовы поверить в Гамлета — предпри­ имчивого, не знающего сомнений мстите­ ля — гениальный шекспировский пово­