Сибирские огни, 1960, № 8

Часов безрадостных и горьких! Здесь брали с боем каждый шаг, В трясине вязли, рвали камень, И к вечеру, едва дыша, Сходились возле шалаша, Не в силах шевельнуть руками. Тревожно спали у костров. А чуть заря, Неунывако Опять бульдозер вел в атаку, И Петр Гордеич, и Петров, И вся бригада, как по знаку, Шла штурмовать последний ров. Здесь не выдерживал металл, У гусениц летели траки, А люди — каждый обретал Металла прочность. Впрочем, так ли?.. Да, вроде, не было преграды, Способной укротить людей. И все ж один из всей бригады Не устоял и двух недель. Сначала не в чем было Глеба Ни обвинить, ни упрекнуть, —• Вот разве в душу или в небо Он крепче всех умел загнуть. Покуролесив где-то ночку, Он на заре спускался в лог В кепчонке, сдвинутой на лоб, С таким надменным козыречком, Что лучше не было его б. Шумел, крутился под ногами, И все же пара лишних рук, Каких ни есть, как полагали, Могла понадобиться вдруг. Потом, когда в болото влезли, Он первым делом ногу стер И порешил: «Я тут полезней», — Переключившись на костер. Ребят подначивал порою: — Ну, работяги, вам пора! — А ты? — А я, братва, не скрою, Решил: чем мерзнуть, как герою, Сгорю уж лучше у костра!.. Ломались, словно спички, лежни... Трясина... Дождь... И Глеб наш сдал, И от напыщенности прежней В нем не осталось и следа. — Братва, конец! Не Глеб я буду, Но точно, всем нам тут хана!.. — Попридержи язык, покуда... — Сжал кулачище Влас в полпуда, Скажи: не держат клапана!.. И кто-то горе-работягу Видал спешащим на вокзал. Одни решили дал, мол, тягу. Другие: «Продал, гад. Сбежал!» Сдал, как Липат на переправе, Как трус Лапшин недавно сдал... И может, я теперь не вправе Заочно затевать скандал. Но обжигает сердце кровью, Когда иные простаки С бездумной легкостью руки И с добродушием коровьим Строчат приказы в две строки: «По состоянию здоровья Уволен», — правде вопреки. Другой распишется, не глядя, А там смотри, не ровен час, По доброте рубахи-дяди Лапшин объявится у вас... Но не о том сейчас тревога, Не лапшиными красен мир... «Уралец» выбрался из лога, — За рычагами — бригадир, — II лентой тянется дорога У Красной горки на груди. А из-за желтого отвала, Сквозь дождь и сумрачную мглу, Другой «Уралец» — Шаповала — Навстречу протянул стрелу, И в ожиданье замер город, Чтоб уловить как раз ту пору, Как будет метр последний взят, Как горняки, взойдя на гору, Флаг над вершиной водрузят. Кому он чужд в канун свершенья — Тот боевой, особый дух, Что поднимал нас из траншеи, Бросал под танки, вел на круг, Где, чтоб работать — так до пота. Плясать -— так пол чтоб ходуном, А загулять пришла охота — Так бочки чтобы кверху дном! Тот дух в азарт введет, поддразнит — А ну-ка, раззудись плечо! __ И бой и труд тогда, что праздник, — Ни черт, ни дьявол нипочем! Ты подступись к нему, попробуй, — К Бородину, в его забой, —