Сибирские огни, 1960, № 8

Прозрачен воздух — не напиться! Зовет тайга — спеши, не стой! Еще все искрится, лучится, А по распадкам — мрак густой, И ненасытны# ветер-скряга Забился в заросли, затих, Чтоб сосчитать на дне оврага Червонцы листьев золотых. Но жадность не дает покоя — И снова бес ему в ребро: По лесу рыщет, над рекою, — Сгребает все, что под рукою, — И норовит прибрать с листвою Реки живое серебро... Бредешь коврами золотыми — Рябины дразнят с высоты, Горят рубинами литыми Таежной кислицы кусты. И кедров грозное величье, И шелест трепетных осин; И стайка бойкая синичья Тебя приветствует: «День-синь!» А там, где буйные таймени Гоняют шустрый сорожняк, В сиянье, в звоне, в белой пене, Томь чешет косы на камнях. Нет, я и года бы не выжил, Когда б остался без Томи. Попробуй, все, чем жив, что вижу, У сердца разом отними. И потому все чаще гложет О лесе думка, грусть о нем: Как та шагреневая кожа, Он меньше, Меньше с каждым днем... Мне скажут: «Вырастет!» Возможно...’ Но здесь, в таежной стороне, С ним расправляются безбожно: Был лес, а смотришь — пень на пне. Лапшин с Аленкою в тот вечер Был грубоват, не прятал зла, Как будто знал, что эта встреча Последней встречей их была. От прежней вежливости тонкой, Как говорят, и след простыл. О, если б знал он, что с Аленкой, Как белый свет ей стал постыл, Как с каждым днем неинтересней, Тесней становится мирок, Где и любовь и счастье вместе, Едва переступив порог, Остались недопетой пезней... А он ломал живые ветви, Листву с осинок обрывал, Как будто все пред ним в ответе — И лес и Томь — бей наповал! А он, предчувствуя крушенье Своей карьеры и надежд, В душе вынашивал решенье: «Одно спасение — отъезд». А он закуривал раз двадцать И вдруг, как в сердце острогой: — Довольно! Хватит! Брось ломаться!.. Не я — так кто-нибудь другой!.. И, грубо смятая Антоном, Как ветвь, заломленная им, _ Лишь лес глухим ответил стоном, - Упала девушка пред ним. Качнулись кедры в синей бездне, Мир пошатнулся и летит, И в небе — за любовь возмездье: Смятенье, страх, и боль, и стыд... Куда теперь?.. Хлестали ветви Огнем пылавшее лицо, Свистел укор во встречном ветре: Не все равно ль, в конце концов... Случайность или же пристрастье Присочинить? — ответ не дашь. Но под обрывом, как на счастье, Рыбачил с лодки Кусургаш. — Пустите, дедушка!.. Не жить мне!.. Упала старику на грудь. — Ну, что мне делать? Что? Скажите!.. Как покажусь я в общежитье?.. — Да обойдется как-нибудь. Да успокойся, ради бога, Авось придумаем, найдем, Как дальше жить... О чем тревога!.. Ну, хоть бы к нам пока пойдем — Какой ни есть, а все же дом... * * * На вид не крут и не полог, С болотцем в пихтаче убогом, Обыкновенный самый лог — Он трижды проклятым стал логом От переправы в полверсте Звала вершина Красной горки, — Шагни — и ты на высоте, — Но сколько знали метры те