Сибирские огни, 1960, № 8

Слова хранятся у него, И только возит, возит камень, Как знак вниманья своего. Но и на подмостях дощатых И в котловане, и вокруг Могла б ты в сверстницах девчатах Заметить будущих подруг. Казался мрачным и суровым Прораб Петров, — «Должно быть, тип», — Но никого здесь не найти — В любой бригаде из пяти, — Кто мог бы с Тихоном Петровым В огонь и в воду не пойти... Все было проще, чем казалось, — И то, что кладкой называлось, И должность первая твоя, И тот фундамент, и друзья, Хотя на том как раз держалась Вся суть земного бытия. Но, как звонок на перемену, Ударил рельс. — Шабаш! Обед! — И кто-то крикнул тут же вслед: — Аленка! Эй, Смирнова! Лена! Зайди к начальству в кабинет!.. Смущало все: его вниманье, Его с лукавинкой глаза, И тон, каким Лапшин сказал: «Да-а, вам не место в котловане...» И то, что глина расползалась С тяжелых кирзовых сапог, И даже то, что засмущалась, И он заметить это мог... Так вот, Смирнова... Вы хотели Учиться на крановщика. Я помогу вам в этом деле. Но вы, — замялся он слегка, — Но вы должны помочь мне тоже. У нас... Короче говоря, Мой кадровик найти не может В контору к нам секретаря. — Ну как, Смирнова? Ваше мненье? Согласны выручить меня?.. Тогда пишите заявленье — И к делу с завтрашнего дня. А дальше... Сладкая тревога, Мечты, прогулки над рекой. / Все будто в сказке... Как немного Для счастья надобно порой. И все же трижды омрачала Ту сказку будничная быль. Письмо от матери сначала: «Разобралась ли? По любви ль?» Затем — нравоученья Насти: Смотри, мол — плачет не одна... Но, ясно же, чужому счастью, Как все, завидует она. Да бред подвыпившего Кости. Пришел со смены. Весь в грязи. «Ну, принимай, подружка, гостя! У вас ведь свадьба на мази!.. Аленка... Брось Антона, брось ты. Ведь волк он, волк! Сообрази!..» Но ни они, ни злые сплетни — «Невеста?.. Может быть, жена?..» —» Нет, нет, ничто уже на свете Не бросит тень на Лапшина. Все решено. Лишь отпуск взять бы, И не во сне, а наяву Уехать сразу после свадьбы К нему на родину, в Москву!.. Да, тут мы с дедом проглядели, Кто и кого прибрал к рукам. Выходит так, что в этом деле Не все понятно старикам... Глава четвертая Глухой толчок, еще мгновенье — Надсадно ахнула земля, И к небу вскинулись каменья, Как вековые тополя. Тугой волне с травою вровень Поклоны гнет гордец-тальник, Припал смородинник на миг, Роняя капли спелой крови; И, в дальних сопках оседая, Стихает гром. Но не пройдешь — Сечет листву гранитный дождь, И все осинка молодая, Притихло сердце, словно птица, Застигнутая у гнезда. «Затем ли ехала сюда?.. Гляди, беде бы не случиться...» Тревожно кровь в виски стучится. «Ворочать камни?.. И всегда Так уставать?.. Нет, нет, учиться!.. Пойду на время, не беда...»