Сибирские огни, 1960, № 8

Грешно ломать, но так и быть — И, если парень он не промах, Найдет, кому их подарить. И, побывав хоть раз в забое, Узнав, чем город знаменит, С его завидною судьбою Свою судьбу соединит. Да, все здесь так. Но было время, Когда по скрытым маякам Угрюмых карбасников племя Свой флот водило к приискам Через Сыркаш, Чульжан и Тебу, Туда, где снежный Тегри-тыш Четыре зуба поднял к небу, Где только птицей пролетишь. Но там за соль, свинец и порох У шорцев можно наменять Собольих шкурок, о которых Иной купец не смел мечтать. Но там старатель приисковый Платил червонным за харчи И не рядился за целковый, Спеша в Кузнецк, — Лишь в срок домчи! И бог судья, коль тот старатель, Случайным фартом опьянен, Вдруг на Казырском перекате Был невзначай волной снесен. Земля возьмет бедняги тело, Не выдаст тайну перекат, А там — кому какое дело: Откуда карбасник богат? Их, атамановских, кузнецких, Знавал народ по именам, По дням разгулий молодецких: «Пей! Хватит всем — И вам и нам!», По крепким избам пятистенным На бойком месте, на юру, По бабам, гладким и степенным, По псам, прикованным к двору; А больше — по живым обидам, По стертым бечевой плечам, Да по ступням, о камни сбитым За хлеб богатых кузнечан... Но было и такое время: В таежной чуткой тишине Нет-нет о саблю звякнет стремя, Да грохнет выстрел в стороне, Да встанет иод горой сыркашской, Как будто вкопан на века, Над обагренною ромашкой Горячий конь без седока. Умолк колчаковский каратель, Рой мух припал к слепым глазам. А кто стрелял? Шахтер? Старатель? Одно известно — партизан. Где он теперь? На лесосплаве? На стройке? В шахте? Чья вина, Что мы, одних не в меру славя, Других забыли имена? Но потолкуй со старой шоркой — И, вспомнив сына, скажет мать, За что в народе Красной горкой Увал заречный стали звать, За что людей отважных горстка Последний бой здесь провела... Поныне уголь красногорский Хранит частицу их тепла. Но так уж как-то, по привычке, Засев за книгу про Кузбасс, Писатель с первой же странички Вдруг о медведях вел рассказ, О беспросветной глухомани, О дебрях за Шаман-горой, — Не потому ли, что в романе Заезжий действовал герой? Да что роман! Газетчик строгий, Воздав привычке этой дань, На днях свой очерк о дороге Назвал: «Дорога в глухомань». А, между тем, понятье это Так относительно теперь, Что прежде, чем сказать: «Край света», Не торопясь, семь раз отмерь. Прикинь, давно ли «азиатом» Для европейца сам ты был? А вот, служить заставил атом И первым в космос путь открыл. А сколько сделано тобою Чудес — ты только оглянись!— На землях тех, что взяты с бою И дороги тебе, как жизнь. И если край какой-то девствен, Так, просто, руки не дошли — Живем не в Датском королевстве, А на одной шестой Земли! Но есть, живут еще такие, Не признающие родства