Сибирские огни, 1960, № 8

Иван пришел к какому-то решению. Что это было за решение— она дога­ дывалась. Он не хотел «огорчать» ее, пока она не родит. Иван Деревянкин не был подлецом, — добрый и легкий человек, он не любил огорчать кого бы то ни было. А Р ая была все-таки Р ая , а не кто бы то ни было. Сейчас уйти от нее, пока она носила его ребенка, пусть не­ желанного, но все-таки его, Иван не мог. Беременных женщин, по законам в цивилизованных странах не убивают, не казнят. Ж дут разрешения от бремени. Цивилизованный и мягкий человек Иван Деревянкин собирался казнить жену после того, как она родит. И терпеливо ждал. Р а я не сомневалась, что она правильно понимает Ивана, но спросить его об этом она не решалась: так, все-таки, оставался один шанс из ста. Р ая боялась потерять этот шанс. Оба они — Иван и Р ая — старались создать видимость благополучия в семье. Очевидно, это им удавалось. Д аж е близкие соседи не замечали ничего. Замечала Лида. А может быть, не замечала, может быть, у нее просто с возрастом ис­ портился характер. Д о прихода отца теперь Лида ни за что не ж елала ло ­ житься спать. С вздутыми губами, так похожими на губы отца, слонялась по комнате, начинала шить платье кукле, не дошив, бросала, садилась за пианино. Кукла с черными шерстяными волосами, — Р ая не выносила эту кук­ лу, — швырялась на пол. Р ая , нарушая свое правило, поднимала- куклу, прятала. — Мама, расскажи, как ты папу самый-самый первый раз увидела,— нудным голосом тянула Лида , откидываясь от клавиатуры, крутясь на сту­ ле-вертушке. — Перестань крутиться! — Лида переставала. —Сколько раз можно рассказывать! — В глазах у Лиды вспыхивал голубой едучий огонек.— Ложилась бы ты спать! — уже прикрикивала Рая . — Придет папа — лягу, — отвечала Лида твердо. Р а я обнимала дочь, целовала в затылок. Лида терпела молча, дожи ­ далась , пока у матери пройдет припадок нежности. — Если у тебя появится братик, ты его будешь любить, доченька? — Если у меня появится братик, я его в форточку на мороз выки­ ну! — заявляла Лида , не улыбаясь. Сейчас, когда Р а е жилось так беспокойно, тоскливо, мучительно, во­ круг себя она видела одних счастливых людей. Словно все горести Р а я себе забрала , на других ничего не оста­ лось! Александра Александровна вылечилась от мигрени, купила мутоно- вую дошку (ей очень нравилось произносить это слово: «мутоновую!»), покрасила волосы, помолодела; вывесила перед дверью комнаты лозунг: «...Жизнь начинается с пенсии!» — и каждую субботу, вечером, со своим Петром Григорьевичем уезж ала в однодневный дом отдыха на Палы. Зеленоглазая Зина, прилипшая к Р а е еще с дней фестиваля и теперь обязательно дожидавшаяся ее у проходной, чтобы проводить до дому, звенела и рассыпалась колокольчиком всю дорогу. Провожала она Раю якобы с гуманной целью: лед плохо скалывали, Р а я могла поскользнуть­ ся, а в ее положении... Но Зина забывала о Раином положении уже на десятом шагу от во­ рот завода. Зину одолевали женихи, а Зина не хотела выходить замуж . Она д аж е писала стихи о том, что никогда замуж не пойдет. Правда, эти стихи не напечатали, зато в «Ленинской смене» поместили ее фельетон в стихах «Наш иех — смех и грех!»