Сибирские огни, 1960, № 8

— А у ткачихи или инженера еще два дня свободных в неделю появит­ ся. Пожалуйста, в эти выходные дни приседай и батманы выкидывай, ес­ ли это тебя захватывает, — хоть с утра до вечера. Представляете, через двадцать лет мы приходим с вами в Большой театр и аплодируем ткачи­ хе или инженеру — новой Улановой по совместительству. Ангелина Георгиевна всплеснула руками: — А куда вы профессионалов денете? Талантливейших? Р а я задумалась. — Но я же... В конце концов, я ж е не взялась выложить вам готовые ответы на все вопросы, которые меня волнуют! Что я вам, —- она пож а­ ла плечами, — электронно-счетная машина, что ли? Но не искать отве­ тов, не размышлять, простите, я не могу! Д а , по-моему, и каждый из нас не может. Ведь речь идет о нашем завтра... Конечно, можно было бы ус­ покоить себя и ждать: жизнь, мол, сама подскажет... Так-то оно так, но мне думается, что подсказка должна быть взаимной: мы и сами обязаны подсказывать ей, жизни-то! В общем... хотите знать, что я думаю о про­ фессионалах искусства? — Любопытно... — Они станут... ткачами, инженерами по совместительству. — Слава богу, я до этого не доживу. — А вы поднатужьтесь! Дожить любопытно. — Сережа пошевелился,! раскинулся. Р а я нагнулась над ним и сказала заговорщицки: — Кто ве­ дет наш атомовоз? Сергей Деревянкин? — Сергей Деревянкин! — Тот са ­ мый? Знаменитый? — Д а , Он наездил миллион километров без единой аварии, написал тысячи строк без единой дурной рифмы, без единого пу­ стого слова. — Ах! Ах! Как я счастлива мчаться в поезде, который ведет знаменитый поэт Сергей Деревянкин. Не потому ли и в стуке колес слы­ шится такой упругий четко-стремительный ритм? Не потому ли... Баю- бай. Спи, малышечка. — Р ая прикрыла Сережу простыней. И, обернув­ шись к Ангелине Георгиевне, тихо добавила: — По-моему, это зам еча­ тельно любопытно... Я хочу дожить! Непременно дожить! j * * * Р а я попала в Москву в первый раз. Д а еще в Москву — фестиваль­ ную! Ошеломленная, ходила она по шумным, пестрым улицам, прячась за спины подруг от шквала конфетти, слушая разноязыкий говор. Бегала вместе с девушками за делегатами «Черной Африки», чтобы обменяться значками; дивилась клетчатым юбкам шотландцев, разм ахивая огненны­ ми пиками гладиолусов, встречала голубые автобусы с индонезийцами, кричала до хрипоты: «Дружба — мир!». Словом, вела себя так, будто ей было не двадцать семь лет, а семнадцать, как Зине Крапивко. Подобно зеленоглазой Зине, Р ая не успевала думать, а лишь радовалась и погло­ щ ала впечатления, с рассвета до темноты. (Впрочем, бурю огней вечер­ ней фестивальной Москвы вряд ли можно было назвать — «темнотой»). Задум алась Р а я и снова почувствовала себя взрослей в Центральном парке культуры и отдыха на Международной выставке изобразительных искусств. Возле одного полотна, ужасаясь и негодуя, толпился народ. Р а я с Зи ­ ной пробились в первые ряды. Желто-грязный фон, а на нем не то голова с разодранной пастью не то треснувшая тыква. — Нет спасенья! Нет! — гаркнул пронзительно над Раиным ухом старик в парусиновом грязном костюме. Р а я обернулась. Без признаков растительности на голом черепе и красном круглом лице, он сам был похож на эту зловещую тыкву.