Сибирские огни, 1960, № 8

Ангелина Георгиевна подняла брови: — Не понимаю вас. — А я — вас. Конечно, если смотреть на райком комсомола, на парт­ бюро, как на канцелярские организации, состоящие из равнодушных чи­ новников, — нести туда им свои горести и обиды бесполезно и унизи­ тельно. Но я так на парторганизации не смотрела и не смотрю. Высшие партийные органы для меня всегда и высший и справедливый суд стар­ ших товарищей! На этот суд я и хотела отдать Ивана и себя. — Равнодушные чиновники, увы, встречаются даж е в обкомах. — И опять — это не закон нашей жизни. Закон в том, что таких от­ туда убирают. Закон в том, что тебя там поймут, помогут тебе. ^ ^ * Через два дня после того, как Р ая отправила письмо, поздним вече­ ром, наконец-то звякнула щеколда. Соседи уже спали. С замирающим сердцем Р ая побежала в сени. Притихла у двери. Постучали. Р ая скинула крючок. М аленькая женская фигура, перетянутая пояском, за ней длин­ ная мужская возникли в раме двери. Н ад их головами, в голых ветвях, светилось студеное небо. — Однако, на пороге ждать не заставила , — бросила Прасковья И г­ натьевна и прошла в комнату. Иван задерж ался в сенях, затворял дверь. Мать Ивана, несмотря на то, что уже морозило, была все в том ж е прорезиненном плаще. Тронув зазябшими пальцами пряжку на поясе, она похлопала по карманам . Не спрашивая разрешения, закурила. Иван по­ ставил аккордеон возле ног матери, стал рядом. — Вот таким путем, — сказала Прасковья Игнатьевна, затянувшись и покусав губы. — Письмо твое, однако, Ивана дома не застало. У дру- :зей-приятелей он эти дни квартировал. Но от меня беляк схорониться не мог, родного сына мне отыскать — не промблема. Иван насмешливо зыркнул глазом. — Не так слово сказала? — Не так. —- Не в самом слове суть, а что в нем заключено. — Прасковья Иг­ натьевна снова затянулась. — Однако, не перебивай. — И опять обрати­ л а с ь к Рае: — Н ашла красавца. При мне он твою... эту, как ее? ну... декларацию вскрыл, при мне прочел. Вслух прочел под фонарем. Так? Вот его главное имущество, — ногой она небрежно пнула аккордеон в отпо­ тевшем футляре. — Бельишко да разные там галстуки-малстуки завтра доставлю. Живите семейно. К себе, однако, в гости не зову. Дома не з а ­ станете. Откровенно скажу. Ты на его сознательность била. Я всем своим сознанием за тебя, — она посмотрела прозрачными злыми глазами в гла ­ за Рае , — а всем сердцем — против. От трех сынов у меня только извеще­ ния черные остались, в шкатулке, под портретом Ильича лежат, живой— один Иван. Война свернулась в год, когда ему в армию идти: у трех сы­ нов моих в руках автоматы были, на устах — песни. Три песни Гитлер оборвал , четвертая лишь началась и уже фальшивинкой звучит. Обидно. — Вы, может быть, присядете, мама? — Иван подвинул стул. — Нет, не присяду. Выговорюсь и уйду. — Она взялась за спинку стула рукой, качнула, оперлась коленом о сиденье. — У нас в роду все были артисты... И отец... и дед. Днем фанерную ленту на соломку лущи­ л и — огонек людям фабриковали, вечером — песни складывали. Я и с а ­ ма на свадьбе и на поминках что угодно на баяне изображу... Но я сей­ час тебе, Раиса, хочу рассказать, как в двадцать втором году я в рабоче- крестьянском театре мальчика представляла. — А это к чему, мама?