Сибирские огни, 1960, № 8

Р а я подняла глаза от книги. Под жасмином стояла неслышно вошед­ ш ая женщина. В резиновом плаще, в сапогах, клетчатая косынка подвя­ зан а под подбородком. Лицо мокрое, резкие морщины; в зубах тлеет п а ­ пироса. — Я тут мимоходом... Д ай , думаю , зайду. Р аздеться можно, или как? И ван торопливо стянул с матери плащ, она опустила косынку на пле­ чи, провела гребенкой по коротким светлым волосам. Тяжелый «Зн ак П о ­ чета» оттягивает лацкан мужского пиджака , фигурка девичья, взгляд ко­ лючий. — Познакомь меня со своей... женой?., или как? Р а я покраснела. И ван не смутился: — Д ав ай т е знакомиться. Р аи са Ковалева , цоколёвщица и первый альт хора «Электролампочки». Не жена , а пока еще невеста. Иди сюда, ' невеста. Моя мать — Прасковья свет Игнатьевна Деревянкина, сменный ■ мастер коробкоклеительного цеха спичфабрики. Солдатская вдова и сама, между прочим, в прошлом солдат Красной Армии. Лично с Колчаком зн а ­ кома. Ну, не лично, но они друг о друге слышали: он, когда драп ал отсю­ да , она — когда его догоняла. — Д а . . .— непонятно сказала Прасковья Игнатьевна, глядя куда-то мимо Раи . — Цветы у тебя хороши. Однако, любительница? — М ам а покойная любила. -— Комната ж актовская или снимаешь? — Ж актовская . — А жировка на твое имя? — Н а мое. Прасковья Игнатьевна взглянула в окна, залитые дождем. — Д а ... Теперь скоро опять зима, опять мороз, опять коптись, опять всерьез, — проговорила она, ни к кому не обращаясь, и влезла в свой мок­ рый плащ. Иван не успел помочь ей. — Н а спичфабрике вы жить не захотите, а эта горница для троих м а ­ ловата, — она протянула Р ае руку, не пожала , а дернула и приказала сы­ ну: — Выведи меня из ограды, «артист». Темно, а я фонарь не прихватила. И ван вышел с матерью. Р а я прислонилась к стене, улыбнулась. Значит, уже заметно. Скрываться не для чего, если заметно. — И откуда она адрес узнала? — сказал Иван, входя и отряхи­ ваясь. — Ну, любопытная старуха! — В каком смысле? — Во всех. И что выдумала: втроем! Кто ее сюда жить приглашает? — Она не о себе говорила. _ Что? — Иван заж ал в руке карандаш , покрутил между пальцев. Оглядел Раю , фыркнул: — Какой месяц? — Четвертый. — Почему раньше не сказала? — Не знаю... неловко было... — Неловко штаны через голову надевать...— Он снова принялся чинить карандаш . — Четвертый?.. Четвертый еще не беда. Я все устрою... З автр а же... Сведу тебя, куда следует. Не переживай! Втроем нам здесь, мама права, не развернуться. Эта комната для двоих хороша. Не пережи­ вай!..— Слова шли в так т бритве, снимающей с карандаш а стружку. — Я в тебя безумно... (дерг, дерг) безумно влюбился — сразу, как из армии пришел. Год поглядывал, подойти опасался. Я хочу еще на тебя, на такую, какой ты мне в первый раз в глаза кинулась, полюбоваться... Полюбовать­ ся! — Иван посмотрел на остро отточенный карандаш , разлиновал Раиной книжкой лист. — Подожди, Раюшка , не мешай. Я тут кое-чего запишу.