Сибирские огни, 1960, № 8

т у Баджею, что грудью отстаивали пар­ тизанскую республику... Многих из них Саня знал в лицо, с некоторыми прихо­ дилось сражаться плечо в плечо... В торжественной тишине застыли на берегу Енисея полки. Еле слышно шеле­ стел шелк знамен, лениво всплескивали волны. И вдруг вскинулись в небо над всеми рядами винтовки, грохнул оглушитель­ ный залп. И еще, и еще... Словно раска­ ты грома прокатились над седым Енисе­ ем, между черных угрюмых скал. ...Потом над свежими могилами кто- то запел сильным чистым тенором: Вставай, проклятьем заклейменный ... Словно по команде, гимн подхватили ■все полки. Грозная, величественная ме­ лодия заполнила все вокруг... Саня шел вместе со всеми, и в его ду­ ше росло чувство большой, всепобеж­ дающей силы. Он как бы снова видел пе­ ред собой все эти .бесчисленные бои и, •казалось, непреодолимые трудности. Он знал, что жестокая борьба предстоит и впереди. Но он был убежден,, что теперь, •после вчерашней победы, уже никто не сможет задержать их возвращения в Ми­ нусинск, никто не найдет сил помешать установлению Советской власти в огром­ ном крае. И Саня словно устремлялся на могу­ чих крыльях ввысь, к солнцу, навстречу своему будущему счастью». Сама по себе эта сцена, завершающая новую повесть Н Устиновича1, доста­ точно красноречива. Но для того, чтобы полной мерой понять и оценить состоя­ ние ее участника, подростка Сани Лосе­ ва, чтобы увидеть его будущее счастье, надо вспомнить начало повести: отца, ви­ сящего на перекладине обугленных во­ рот, мать, распластавшуюся на полу с простреленной грудью. И все, что затем происходило: суровую жизнь с партиза­ нами, отчаянно смелые вылазки в стан врагов, бои... Формирование из деревен­ ского мальчишки бойца за Советскую власть проходило в огне партизанской войны. Закрываешь книгу и думаешь: а хоро­ шо бы встретиться еще раз с Саней Ло­ севым. С тем Лосевым, каким он станет после разгрома колчаковщины. С Лосе­ вым — строителем новой жизни -в Си­ бири. Хорошо, если подобное желание овла­ девает читателем. Как и следовало ожидать, самым яр­ ким образом в повести оказался тот, чьим именем она названа. Все, что про­ исходит на страницах книги, показано через восприятие Сани Лосева, пережи­ то, прочувствовано, выстрадано им. Естественно, что он становится близ­ ким читателю. Мы с ним и на пепелище 1 Н. Устинович. Саня Лосев. Красноярск, 1959. его дома, и в походе, и в плену, и в сра­ жении... Видим мы и руководителей енисей­ ских партизан, Кравченко и Щетивкина. Повинуясь требованиям сюжета, автор больше и подробнее показывает Петра Ефимовича Щетинкина, поэтому и в па­ мяти читателя он остается более выра­ зительным, чем Кравченко. 'Славная история сибирских партизан еще не написана. Труд писателя, взяв­ шегося оживить на страницах художест­ венного произведения героические обра­ зы отважных полководцев, заслуживает пристального и благожелательного отно­ шения. Саню Ло'сева окружают партизаны — мужественные простые люди. Михаил Семенович, командир роты Шумилов, Максим Петрович Стародуб — все они разные, все интересные. Менее удались Н. Усгиновичу портре­ ты колчаковцев. Зато очень впечатляю­ щими получились некоторые эпизодиче­ ские персонажи: Торгашин, молодой сол­ дат, харкающий кровью, и другие. Есть в повести отличные сцены, кото­ рые надолго останутся в памяти. Суд партизан над Семеном Торгашиным, суд народа над пленными колчаковцами, по­ бег Сани с Михаилом Семеновичем из заключения... Н. Устинович -г- признанный певец сибирской природы. И «Саня Лосев» оживлен описаниями тайги, выполненны­ ми точной и уверенной кистью. Велико­ лепна картина таежного, чуть не погло­ тившего партизан, пожара. Справедливость требует заметить, что книга могла значительно сильнее волновать читателя, если бы автор не обивался местами на скороговорку, на конспективность изложения. Колчаковцы напали на хутор,. «Офицер спрыгнул с коня, взбежал на крыльцо и, толкнув дверь ногой, выстре­ лил из нагана. -Хозяйка, не издав ни звука, упала среди избы. Ворвавшиеся солдаты схватили Лосева за руки. Он и не думал сопротивляться, и. его, повалив на пол, опутали веревками по рукам и ногам». Этот отрывок с успехом мог оыть вставлен в любой детектив, не претен­ дующий на художественность изображе­ ния. Дело в том, что о «хозяйке» — а это мать Сани Лосева! -к- ни до этого, ни после ничего больше не сказано в по­ вести. Какая она была, эта «хозяйка»? Неизвестно. «Упала среди избы»... Раз­ ве это картина страшного злодеяния — убийства человека? А вот сцена гибели Саниного отца. Она следует за сценой убийства матери через несколько строк и как бы естест­ венно продолжает ее. «—■ Будьте вы прокляты, палачи! — сказал Лосев и закрыл глаза, видимо, ожидая побоев.