Сибирские огни, 1960, № 8

дорченко пешком идет в деревню. Дед приказал пешком прийти домой. Шест­ надцатилетний сын генерала, Алик, изба­ лованный недоросль, идет шагах в шести позади, презирая в тупом ничтожном вы­ сокомерии и эту землю, и могилы скиф­ ских царей, мимо которых они проходят. — Ты учил скифов? — У нас скифов еще не проходили. На шее у него лейка, но он ничего не снимает. Он не видит ничего интересно­ го на этой земле, за которую в страшных небывалых боях вот в этих самых местах сражался генерал Федорченко. Вскоре приезжает его жена. Она воз­ мущена, — как это можно, чтобы ее му­ жа, генерала, вдруг какие-то колхозники назвали просто Игнатом? — Эй, — кричат они, — Игнат, поди сюда! Слезы мужа для нее только дурацкие сентименты. Эта жалкая хата, эта грязь, это убожество. Если он сейчас же не по­ едет в санаторий, уедет она одна, будет скандал. Генерал взбешен, чтобы удер­ жаться, он пытается досчитать до ста: «...Сорок пять, сорок шесть, сорок семь, сорок восемь, сорок девять, пять­ десят... Проклятая паразитка, ничтож­ ная тварь, убить тебя мало, мы живем ведь на их шее. Шестьдесят один, шесть­ десят два, шестьдесят три...» Как здесь раскаляются страсти! Мы не собираемся пересказывать поэ­ му. Мы только бросаем беглый взгляд на ее содержание. Мы хотим понять, в чем необыкновенное очарование «Поэмы о море», откуда эта сила, с которой она с каждым новым прочтением все больше и больше захватывает душу. В каком- нибудь новом сюжете? Но здесь нет сю­ жета в обычном смысле этого слова. Пе­ ресказать содержание «Поэмы о море» даже невозможно. Эта его вещь прекрас­ на, как сама жизнь, а в жизни какие сюжеты? Сюжет — это заранее намечен­ ное хитросплетение событий, а жизнь волнует нас не удивительным сцеплени­ ем обстоятельств, но живыми страстями людей, с которыми мы встречаемся. Довженко с усмешкой рассказывает о своем драматурге, но, в самом деле, раз­ ве не странно, когда писателю на вели­ кой стройке все кажется неподходящим для изображения, бессюжетным, бескон­ фликтным? Какой же это «инженер душ человеческих», когда он не может раз­ глядеть в людях самое главное — стра­ стей, которыми они горят? Возвратимся на минутку к братской действительности. Здесь о каждом чело­ веке можно рассказать бесконечно много интересного, в каждом по-своему отра­ жается великая стройка. Знакомый мне плотник мечтал пере­ ехать на Усть-Илимскую ГЭС. Он уже распланировал, как приедет туда преж­ де всех других рабочих, выстроит вре- мяночку на берегу Ангары в тайге И бу­ дет строить первые дома в новом горо­ де. В Братске у него великолепная квар­ тира, но снились ему пороги на Ангаре, тайга в цвету, новая ГЭС. Для него было большим огорчением узнать, что работы на этой новостройке начнутся еще не скоро, что пока туда только доро­ ги прокладывают. Он воспринял это как личную трагедию, несколько раз прихо­ дил ко мне и сокрушенно рассказывал, как хорошо возле Илима, какие там осет­ ры, какая малина, голубика. Для меня было большой неожиданностью узнать, что он-таки уехал туда. — Зачем нее?—спросил я его жену.— Ведь еще рано, ведь еще нет работ. — Дорогу будет строить. — А времяночка? Он так мечтал о ней. — А он ее построит. Там у дорожни­ ков целый поселок времянок на санях — на полозьях из двух бревен. Построят они три-четыре километра дороги и пе­ ретаскивают тракторами избушки на но­ вое место. Вот так он и приедет на Усть-. Илимскую ГЭС со своей квартирой. Тог­ да и я с детьми приеду к нему. Мы рассказали об этом в десятке строк, но сколько же тут красок, стра­ стей, горечи, разочарований, надежд, и слез, и упреков. Но разве меньше напря­ жения, страсти, горения в судьбе каждо­ го другого рабочего или инженера, вра­ ча, колхозника? А те дорожники, что работают рядом с нашим плотником, разве они бездуш­ ные манекены? Ведь они тоже о чем-то мечтали, когда уходили прокладывать в тайге новую дорогу! Одним гре­ зится небывало чудесный новый го­ род, другие не могут жить без чи­ стейшего таежного воздуха, без ноче­ вок у костров, третьи очарованы своей работой, потоком приключений, подви­ гов. Во времянках расселяются молодо­ жены, где-то на просеке в палатке рожа­ ет женщина, куда-то за десятки километ­ ров по тайге пробирается врач, охотники тащат на спине тяжелую добычу, трак­ тористы решают задачу, как вытащить из-подо льда трактор, и на радостях, что люди невредимы, здесь. же под елкой распечатывают бутылку столичной. Да как же это может быть, что нет сюжетов и конфликтов, когда вокруг нас столько страстей, напряжения, вол­ нующих драматических моментов? В том и заключается главный дар пи­ сателя, чтобы увидеть, чем взволнованы люди, о чем они мечтают, какие страсти овладевают ими. А. Довженко в высо­ чайшей мере обладает этим даром. Толь­ ко в такие, самые значительные, самые напряженные моменты показывает он своих героев. Отсюда и наше читатель­ ское волнение. Мы не можем остаться равнодушными, когда художник пока­ зывает нам людей, до предела возбуж­ денных, когда сейчас вся их судьба ре­ шается. Мы чувствуем большое горе матери,