Сибирские огни, 1960, № 8

л еж и т у меня, отдохнет; ты избавишься от лишних хлопот; Поликарповна не будет расстраиваться — всем будет хорошо. Ваня нерешительно затряс головой, а я продолжал: — Поликарповна и богу-то никогда не молилась, а вы к ней пристае­ те, докучаете больному человеку, приобщаться ее заставляете. — А вы... а вы откуда знаете, что она не верила? — вытаращил на ме­ ня глаза Ваня. — Р а з говорю, значит знаю. — А ведь и вправду, она не признавала бога. — Вот видишь, — наступал я, — об этом знаешь и ты, и Макар Фи­ липпович, и все вы, а надоедаете беспомощному человеку. Разве так можно? — Я-то ведь узнал про ее безверие только вчера, честное слово, — начал оправдываться Ваня. — Зашел на кухню, а дверь в комнату была приоткрыта. Поликарповна говорит своей сестре Марфе: «Я всю жизнь прожила без бога и перед смертью притворяться не хочу, не к чему это». А Марфа настаивает: «Пойми, ведь тебя же в церкви крестили. И потом, что скажут люди, если ты отдашь душу без креста?» Я шаркнул по полу ногой. М арфа услышала и прикрыла дверь. О чем они там еще рассужда­ ли, я не слышал. Потом М арфа вышла на кухню и сказала мне: «Передай М акару Филипповичу, что Поликарповне нужно увещевание». Я вчера сказал Макару Филипповичу. Он дал мне эту тетрадь и велел отнести ее сегодня к Марфе, для чтения. «Сам я ,— сказал он, — приду послезавт­ ра». А теперь что же? — Ничего. Не ходи, не мучь старуху... — Разве и в самом деле...— начал неуверенно соглашаться Ваня. — Только уж больно здорово он будет стыдить меня. — А ты как думал? Конечно, будет досадовать: единственная тет­ радь, и вдруг зря пролежала... — Она не единственная. Таких исписанных тетрадей еще штуки три. — Иу, да. Ведь переписывать-то у вас есть кому: студентка ваша за «один день накатает страниц двадцать. — Она-то накатает, а вот Ираида Васильевна... — А Крушевицкая что, тоже переписывает? — Нет, она не переписывает. По этой части она самая главная, ри­ сует и вместе с Макаром Филипповичем сочиняет стихи. — Макар Филиппович стихи сочиняет? —■усомнился я... Ваня ушел от меня молчаливым и задумчивым. От него по-прежнему пахло бензином, и я опасался, что по этому запаху Захар Дмитриевич з а ­ подозрит, где был его сын. ( О к о н ч а н и е в с л е д у ю щ е м н о м е р е ) .